Ради единого слова
Шрифт:
Что значит "увод в сторону"? Положим, дело происходит на ферме, потенциальный герой – председатель колхоза. Идет разговор, блокнот и авторучка спрятаны. Собеседник достаточно откровенен, руки у журналиста «чешутся». Дошли и в беседе, и в реальности до станка, где находится корова-рекордистка. Вот тут-то и пришло время "уводить в сторону".
– Сколько она дает литров? А в прошлом году сколько давала? А сколько даст в будущем? Как ее зовут? Какова жирность молока? Спокойный у нее характер? – Короче говоря, уйма фактологических вопросов. И наконец: "Вы не возражаете, если я запишу?"
Собеседник, естественно, "не возражает", какие у него, собственно, основания противиться записи элементарных сведений, и журналист вынимает блокнот. Время от времени подбрасывая все
Аналогичным образом можно "уводить в сторону" и начальника цеха ("Простите, на каком принципе действует этот станок?"), и тренера по гимнастике ("Какова технология переворота назад с доворотом на девяносто градусов?") и судью ("Объясните, пожалуйста, что такое дееспособность и презумпция невиновности?") и т. д.
Скажу в заключение, что, конечно, сколько журналистов, столько и методов работы. Однако я убедился: все молодые и начинающие газетчики работают в основном по-разному, а старые и опытные – одинаково, с небольшими отклонениями. Полагаю, это естественно: жизнь надиктовывает самый рациональный путь, и все мы рано или поздно на него выходим. Жаль только, если очень поздно.
ОБРАБОТКА МАТЕРИАЛА
Научный подход
Ну вот, кажется, все позади. Концепция, представим себе, подтвердилась. Запас мыслей не только не уменьшился, но и пополнился. На дне чемодана лежат блокноты с записями бесед. Журналист бросил последний взгляд на суетливый перрон, поплывший мимо вагона. Командировка окончена. Вот тут бы и родиться первому вздоху облегчения. Тут бы и наступить покою, явиться бы маленькому удовлетворению от проделанной нелегкой работы. Увы, все наоборот: именно сейчас журналист почему-то взволнован, его начинают обуревать сомнения и неуверенность. Он ощущает сумбур в голове и, как человек, меняющий не груз, а только руку, его несущую, тяжко вздыхает.
Прошу простить повторение элементарной мысли о том, что сбор материала не начинает нашу работу и не венчает ее. Это всего лишь один из этапов журналистской деятельности, за которым следует очередной, и вовсе не механический, а тоже творческий этап обработки материала, что, к сожалению, далеко не все хорошо понимают.
Итак, нам нет передышки. Вернувшись домой, мы не сваливаем привезенный материал в стол в надежде на то, что он отлежится там, «успокоится» и только тогда пойдет в дело, – нет, без малейшего промедления мы продолжаем работу над ним. Прежде всего необходимо осмыслить и обработать материал. Что это значит? Это значит отобрать и систематизировать факты, цифры, собственные впечатления. Это значит подумать о композиции, сюжете, монтаже.
Не могу представить себе современного публициста, способного перешагнуть этот наиважнейший этап, умеющего сразу приступить к письму, да еще с желанием создать не "шедевр с поземкой". "…Словам надлежит подчиняться и идти следом за мыслями, а не наоборот…". [38] – еще в XVI в. писал Монтень. Если мы действительно хотим воздействовать на современного читателя, то должны вести его путем наших размышлений, для чего как минимум выстраивать факты логической последовательности, отражающей ход наших мыслей. Иными словами, думать надо! «В литературе, – говорил А. М. Горький, – идет та же самая работа, что и в науке» [39] Освобождение от этой работы я совершенно серьезно ассоциирую с освобождением от журналистики.
38
М. Монтень. Опыты, кн. I, с. 218.
39
М. Горький. Собр. соч. в 30-ти томах, т. 26. М., 1953, с. 65.
Для нас, мне кажется, так же важен монтаж, как он важен в кино и на телевидении.
Для нас так же важна композиция, как она важна для художников и композиторов.
Для нас так же важен
40
См. В. Шкловский. Заметки о прозе русских классиков, с. 13.
Л. Гинзбург, говоря о достоинствах нынешней документальной прозы, вспомнил "Третий рейх" К. Гейслера – книгу, как он сказал, целиком составленную из одних цитат, но выстроенных в соответствии с идейной концепцией автора, а потому воздействующей на читателя именно так, а не эдак. [41] Кто-нибудь сомневается еще в том, что сам отбор фактов уже есть позиция автора, что с помощью сюжета выражается мысль, суть проблемы, авторская направленность? Сомневается ли кто-нибудь в том, что авторская концепция, словно каркас здания, должна заполняться фактами-квартирами, внутреннюю планировка которых чрезвычайно важна?
41
См. "Вопросы литературы", 1966, No 9, с. 22.
"Искусство и гений (одаренность) заключается в том, чтобы найти все в самом своем сюжете и ничего не искать вне своего сюжета" [42] – этими словами Вольтера я закончу доказательство того, что отбор и систематизация материала, приводящие к выстраиванию сюжета, внутри которого и следует искать все, и нам, журналистам, необходимы.
Система
Ну а практически как это делать? Я бы сказал: как угодно, лишь бы делать! Одни журналисты отбирают и систематизируют факты в уме, мысленно строят сюжеты, монтируют события, рисуют композицию. Так или иначе, а тратят на это время, отнюдь не считая его потерянным. Во-первых, потому что это не месяцы и не недели, а чаще всего часы. Во-вторых, потому, что отбор и систематизация материала органически переливаются в процесс написания, являясь по сути его началом, ничего не крадут у этого процесса, только дарят ему, и дарят щедро. Наконец, в-третьих, успех публикации, по-моему, куда чаще предопределяется обработкой материала, нежели слепым и случайным «попаданием» в цель, которую публикация предусматривает.
42
Цит. по: В. Шкловский. Заметки о прозе русских классиков, с. 11.
Другие журналисты, не доверяя собственной памяти, проводят эту работу письменно. Я отношусь к ним. Мой метод трудно кому-либо рекомендовать: он изнурителен и дотошен, и все же расскажу о нем для иллюстрации.
Прежде всего, вернувшись из командировки, я сажусь за машинку и решительным образом перепечатываю блокноты. Во время этого делаю первую отбраковку материала. Больше в блокноты не заглядываю. Стало быть, то, что осталось, неперепечатанным, погибает. Абсолютно уверен: шелуха. Однако я жаден, и многое из шелухи все же просачивается. "Все эти мелочи в высокой степени важны, – предупреждал в свое время А. М. Горький, – но надо суметь тщательно отобрать наиболее характерные". [43] Я не умею. Правда, впереди еще один фильтр, так что есть надежда.
43
М. Горький. Собр. соч. в 30-ти томах, т. 27. М., 1953, с. 226.