Ради любви к не-матери

Фостер Алан Дин

– Я бы показал королю доброе дело, – послышался голос из толпы, – в самое уязвимое место.

Чиновница бросила на насмешника сердитый взгляд, но промолчала.

– Какова минимальная сумма? – Неужели это мой голос, удивленно подумала матушка Мастиф.

– Всего лишь пятьдесят кредитов, мадам, удовлетворят департамент обязательств, и мальчик ваш. Чтобы заботиться о нем и воспитывать. – Она немного поколебалась и добавила: – Если вы считаете, что справитесь с таким живым ребенком.

– Я в свое время со многими справлялась, – коротко ответила матушка Мастиф. Забавлявшаяся аудитория ответила одобрительными

возгласами. Матушка Мастиф изучала мальчика, который теперь смотрел на нее. Неприятное ощущение в животе, возникшее, когда их взгляды впервые встретились, не повторялось. Жир, подумала она, придется уменьшить количество жира.

– Пусть будет пятьдесят кредитов, – сказала она.

– Шестьдесят. – Низкий голос, прозвучавший откуда-то из задних рядов толпы, неожиданно прервал ее мысли.

– Семьдесят, – автоматически ответила матушка Мастиф. Чиновница на платформе быстро взглянула на толпу.

– Восемьдесят, – сказал неизвестный конкурент.

На конкуренцию она не рассчитывала. Одно дело – помочь ребенку за сравнительно небольшую плату, совсем другое – затратить неразумно большую сумму.

– Девяносто, будь ты проклят! – сказала она. Повернулась и постаралась разглядеть соперника, но не видела его за головами толпы. Голос мужской, властный, гулкий. Какого дьявола владельцу такого голоса нужен ребенок?

– Девяносто пять, – послышался голос.

– Спасибо, спасибо! Вас обоих благодарит правительство. – Чиновница говорила довольным голосом, лицо ее прояснилось. Оживленная и совершенно неожиданная торговля из-за рыжего мальчишки разогнала ее скуку и озабоченность. Она сможет показать боссу счет лучше обычного. – Что скажете в ответ, мадам?

– Черт бы его побрал! – пробормотала матушка Мастиф. Она хотела повернуться и уйти, но что-то удержало ее. Она разбиралась в людях не хуже, чем в товарах, и было в этом мальчике что-то особенное, что-то необычное, хотя она не могла бы сказать, что именно. А в необычном всегда скрывается выгода. К тому же этот печальный взгляд был беззастенчиво устремлен прямо в такое место в ее душе, которое она обычно скрывала.

– Дьявол, сто, и будь ты проклят! – Она едва выговорила эту сумму. Мысли ее метались. Что она делает здесь, забыв свои обычные дела, почему мокнет под дождем и торгуется из-за этого сироты? В девяносто лет у нее не может быть материнского инстинкта. И слава Богу, она никогда в жизни не испытывала материнского инстинкта.

Она ожидала неизбежного "Сто пять", но в толпе началось какое-то движение. Матушка Мастиф сгибала шею, пытаясь разглядеть что-нибудь, сердясь на гены, которые сделали ее такой низкорослой. Слышались крики, гневные проклятия из десятка глоток. Слева, за дамой в пернатой шляпе, она увидела яркие мундиры жандармов, их плащи блестели в тусклом свете. Группа людей передвигалась гораздо энергичнее, чем обычно.

Матушка Мастиф повернулась и прошла вправо, к ступенькам, ведущим на платформу. Поднимаясь по лестнице, она на полпути оглянулась на толпу. Пурпурные мундиры скрывались за первой группой административных и торговых помещений. Перед ними подпрыгивала массивная фигура: кто-то убегал от полиции.

Матушка Мастиф понимающе кивнула. Кое-кому мальчик нужен совсем не в гуманных целях. У многих в этой толпе криминальное прошлое. Вероятно, кто-то из собравшихся, возможно, платный осведомитель,

узнал того, кто хотел купить ребенка, и известил полицию, а та отреагировала необычайно быстро.

– Значит, сто кредитов, – разочарованно объявила чиновница на платформе. – Кто-нибудь даст больше? – Естественно, никто не дал, но чиновница делала видимость дальнейшего торга. Прошло несколько мгновений тишины. Чиновница пожала плечами и посмотрела на стоявшую на лестнице матушку Мастиф.

– Он ваш, старуха. – Больше не "мадам", сардонически подумала матушка Мастиф. – Заплатите и выполняйте все предписания.

– Я имела дело с правительственными предписаниями задолго до вашего рождения, женщина. – Матушка Мастиф, не обращая внимания на чиновницу и мальчика, повернулась и направилась в помещение конторы.

Внутри скучающий клерк взглянул на нее, бросил взгляд на надпись о продаже, появившуюся на экране его компьютера, и небрежно спросил:

– Имя?

– Мастиф, – ответила посетительница, опираясь на посох.

– Это фамилия или имя?

– И то и другое.

– Мастиф Мастиф? – Клерк недовольно взглянул на нее.

– Только Мастиф, – ответила старуха.

– Правительство предпочитает полные имена.

– Знаете, что правительство может сделать со своими предпочтениями?

Клерк вздохнул. Нажал несколько клавишей.

– Возраст?

– Не ваше дело. – Она немного подумала и добавила: – Запишите "старая".

Клерк послушался, с сомнением качая головой.

– Доход?

– Достаточный.

– По вашему виду не скажешь, – начал раздраженно клерк, – в таких делах, как принятие ответственности за бедняков, правительство требует более подробных разъяснений.

– Правительство может отправить разъяснения вслед за своими предпочтениями. – Матушка Мастиф взмахнула посохом, указывая на платформу. Клерк едва успел увернуться. – Торговля закончена. Второй покупатель ушел. В спешке. Я могу взять свои деньги и уйти. Или могу дать немного правительству, чтобы оно заплатило вам жалование. Что вы предпочтете?

– Ну, ладно, – раздраженно сказал клерк. Он закончил набор и нажал кнопку. Из принтера показалась бесконечная лента. В свернутом виде она была в сантиметр толщиной. – Прочтите это.

Матушка Мастиф взвесила в руке пачку бланков.

– Что это такое?

– Правила относительно вашей покупки. Вы должны воспитывать мальчика и хорошо обращаться с ним. Если будет установлено, что вы нарушаете указанные здесь правила, – он указал на стопку, – его могут отобрать у вас с конфискацией уплаченной вами суммы. Вдобавок вы должны ознакомиться с… – Он прервал свою лекцию, так как в этот момент другой чиновник ввел в помещение мальчика.

Мальчик взглянул на клерка, потом на матушку Мастиф. Потом, словно ему не раз приходилось выполнять этот ритуал, подошел к ней и вложил ей в левую руку свою правую. Большие невинные глаза ребенка смотрели ей в лицо. Она заметила, что они зеленого цвета.

Клерк собрался продолжать, но что-то застряло у него в горле, и он занялся бумагами на столе.

– Это все. Вы можете идти.

Матушка Мастиф торжественно, словно после одержанной победы, вывела мальчика на улицы Драллара. Ему дали с собой только одно – небольшой плащ. Мальчик плотнее запахнул дешевый пластик, когда они добрались до первого перекрестка.