Ради любви…
Шрифт:
— Вот и хорошо. — Слабая тень улыбки коснулась губ Сидни. — Мы, врачи, высоко ценим доверие родственников, даже если причин для беспокойства почти никаких. Я понимаю, конечно, что как мать ты не можешь не волноваться, но…
В этот момент в дверь постучали.
— Войдите.
Шерил подняла глаза и увидела женщину с подносом. А заметив у нее за спиной вторую фигуру, вскочила, бросилась к дверям и влетела в уютные и такие родные объятия.
— Леонора!
— Постарайся держать себя в руках, дорогая, — тревожно прошептала Леонора, явно располагавшая
— Миссис Тампст? — неуверенно спросил он.
— Да, — подтвердила Леонора, освобождая Шерил из объятий и подходя к доктору. — Я только сейчас, несколько минут назад узнала имя владельца этой больницы.
Сидни слегка поклонился и протянул ей руку.
Пока они обменивались рукопожатиями, Шерил пыталась понять, почему Сидни так удивился появлению Леоноры. Вдову знаменитого художника здесь знали все. Хорошо было известно и об автокатастрофе, трагически прервавшей жизнь Джона Тампста и так же грубо и беспощадно уничтожившей двадцатилетнюю Ливию — единственного ребенка четы Тампст. Возможно, он считал, что оба родителя девушки мертвы, подумала Шерил. И вдруг ей стало понятно удивление Сидни: ведь он отождествил восставшую из мертвых с бабушкой Сидди.
— Шерил, с тобой все в порядке? — спросила Леонора, обернувшись.
Не в силах вымолвить и слова, Шерил кивнула и вдруг разразилась слезами.
— Мое присутствие вряд ли поможет вам успокоить ее, — деловито проговорил Сидни. — Но позвольте, миссис Тампст, заверить вас, как я заверил Шерил, что ваш… что малыш получит у нас наилучшее лечение и уход.
— Не сомневаюсь, — ответила Леонора, бросив на Шерил весьма обеспокоенный взгляд. — Кстати, я узнала, что первоначальный диагноз подтвердился. Это грыжа.
— Да, — сказал Сидни. — Позвольте мне вкратце повторить вам то, что я только что объяснил Шерил.
К тому времени, как он закончил говорить, Шерил удалось унять слезы, хотя ее смятение оставалось весьма заметным.
— Простите, — прошептала она, уткнувшись носом в платок, предложенный Леонорой. — Простите, я…
— Не стоит извиняться. — Леонора усадила Шерил в кресло и расположилась в соседнем. — Хорошенько выплакаться никогда никому еще не повредило.
— Как и чашка крепкого кофе, — добавил Сидни, берясь за поднос с тремя чашками черного ароматного напитка.
Передавая кофе Леоноре, он улыбнулся, и в этот момент она начала понимать, кто именно разбил сердце Шерил, заставив бедняжку страдать столько лет. Многое из того, что она знала о Сидни Спенсере, было известно ей понаслышке, этого нельзя не признать, но располагала Леонора и кое-какими фактами. Он имел аристократическое происхождение, что, кстати, и по манерам заметно. И Леонора, хотя никогда не говорила об этом с Шерил, в глубине души всегда чувствовала, какая пропасть лежит между этими двумя в смысле социального положения. Вспоминая, какой трогательной простушкой была юная Шерил шесть лет назад, Леонора понимала, что это не могло не сыграть определенной роли в том, что Сидни расстался с ней
И потом, вполне можно признать за факт одну из бесчисленных историй о разбитых им сердцах, про которую Леоноре было известно чуть не из первых рук. Но и это, конечно, она не считала возможным обсуждать с Шерил. И все же, когда Сидни улыбнулся, Леонора — испытывая угрызения совести — не могла не признать, как сильно меняет улыбка это красивое лицо. Что-то знакомое почудилось ей, и вдруг она вспомнила чистое личико Сидди во всей его детской невинности.
— Миссис Тампст, если у вас еще есть вопросы, — сказал Сидни, — то, пожалуйста, не стесняйтесь и спрашивайте.
— Нет, вопросов пока больше нет, — ответила она, вдруг опять устыдившись, что мирно беседует с человеком, сделавшим Шерил несчастной. И все же довольно бодро заметила: — Мы не сомневаемся, доктор, что Сидди попал в хорошие руки.
— Да, конечно, — согласилась с ней Шерил, осознав, что главное сейчас здоровье Сидди, а все остальное просто несущественно.
Каким-то шестым чувством Леонора угадывала состояние своей дорогой девочки, ставшей ей дочерью, и, встретившись с ней взглядом, увидела в нем такую боль, что сомневаться в своей догадке больше не могла.
— Я пригласил педиатра, чтобы осмотреть малыша, — сообщил Сидни. — Мы договорились встретиться до обеда, но мне пришлось срочно уехать по вызову. Вероятно, есть вещи, которые вы обе хотите обсудить, а мне надо осмотреть тяжелого больного. — Он слегка поклонился. — Я вернусь примерно через полчаса.
Как только дверь за ним закрылась, Леонора сразу же подошла к Шерил и взяла ее за руки.
— Дорогая, мне непереносима мысль, что тебе приходится иметь дело с этим человеком, но так уж сложились обстоятельства. — В голосе ее слышалась печаль. — Увы, теперь нам приходится думать только о благополучии Сидди.
— Сидди… — прошептала Шерил. — Бедный мой мальчик. Он храбрился из последних силенок…
Видя, что Шерил готова вновь заплакать, Леонора обняла ее за плечи.
— Дорогая, он все сделает как надо. Ты ведь и сама знаешь, так что перестань себя терзать.
Шерил кивнула, пытаясь успокоиться.
— Это единственное, что казалось мне сегодня реальным, а все остальное было просто бредом. — В голосе ее слышалось отчаяние. — Ох, Леонора, как только Сидни появился в этой комнате, я утратила способность нормально мыслить! И не потому, что была потрясена или смущена… Я вдруг потеряла контроль над тем, что приходит мне в голову, и над тем, что я говорю…
— Шерил, послушай меня! — резко прервала ее Леонора. — Ты просто перенервничала! Еще вчера у тебя не было никаких причин для беспокойства, а сегодня ты примчалась сюда в карете «скорой помощи», мало того, неожиданно столкнулась с отцом своего больного ребенка… Разве всего этого недостаточно, чтобы довести человека до умоисступления?
— Ты права. — Шерил вздохнула. — У меня от всего этого просто голова идет кругом, и потребуется какое-то время, чтобы хоть немного прийти в себя.