Ради мира на земле
Шрифт:
85-я стрелковая дивизия, в которой служил Еремин и теперь работала в партучете политотдела Ананьева, была, как говорится, на колесах, еще не определилось окончательно ее местоположение. Тревожная обстановка пограничной территории, переезды, переходы…
«Стало известно, что 85-я стрелковая дивизия должна передислоцироваться в Гродно. Я думала тоже ехать с политотделом, но меня вызвали Бандовский и Толкачев и сказали, что с детьми ехать нельзя, положение очень тревожное. Дивизия уехала, я стала работать в клингородке начальником отдела кадров».
…На
Василия Степановича не чаяла увидеть. Но он забежал к ней в городок на третий день войны:
— Анна… Береги себя. Детей…
Это была их последняя встреча. Василий Степанович уходил формировать новые части из разрозненных батальонов и рот. Как узнала потом, много позднее, погиб он в сорок третьем году.
Анну Степановну захлестнули дела. На руках паспорта и военные билеты персонала, документы больных. Как-то сразу сориентировались: только стали прибывать раненые офицеры и солдаты, переодевали их в гражданскую одежду, выдавали чужие паспорта больных. Собирали оружие, патроны. Их было уже четверо — А. С. Ананьева, Л. А. Мохова — старшая сестра-хозяйка, У. Д. Жогло — медсестра и А. И. Куприщенкова — санитарка.
Помощник прокурора республики Маркевич создал подпольную партийную группу Комаровского района. Начиналась новая работа — в условиях подполья.
«В начале августа 1941 года в старом здании областной больницы по улице Подлесной гитлеровцы разместили лазарет для военнопленных. Их привозили на грузовиках, складывая в кузов, как дрова.
В лазарете было несколько женщин из бывших работников первого клинического городка: Мохова, Жогло, Куприщенкова, Яшина, Бергман, Ананьева. С трудом добывая пищу, они кормили раненых, промывали раны, накладывали повязки, рискуя жизнью, помогали пленным бежать. В лихую годину они оставались на боевом посту…»
В самом начале я уже рассказывал о том, что в лазарете увидела Ананьева Николая Ивановича Толкачева, отходила его, переправила к себе домой на чердак…
«Через неделю сосед Ананьевой сказал Анне: «Или сегодня же уберетесь вон, или я доложу в гестапо». Тогда подпольщики переправили Николая Ивановича к Куприщенковой, жившей но улице Подлесной, напротив первого клинического городка. Ананьева с ребенком перешла на квартиру Маркевича».
«На чердаке ему было хорошо. Одежду мы достали, еды тоже приносили достаточно. Он был там примерно неделю-полторы, а потом его обнаружил сосед из «бывших»… Он меня схватил и потащил в гестапо за укрывательство офицера (сам решил, что я укрываю офицера). Я ему пригрозила, что скажу про приемник, который тот прятал на чердаке, если только выдаст меня. Объяснила, что я никто, и муж мой никто, старик, в армии не был, а попал под обстрел и т. д. Я назвала Толкачева мужем. Не доходя до гестапо, сосед меня отпустил и сказал, чтобы я забирала своего старика и шла подальше. Санитарка Аня Куприщенкова не побоялась спрятать у себя Николая Ивановича.
Ходили мы к нему часто. Лекарства приносили Анна Алексеевна Мохова, Устинья Даниловна Жогло. Мохова говорила, что медикаменты доставала у доктора Владысика и профессора Клумова.
Николай
Анна Степановна перебралась в лес. Галя, родившаяся 31 августа сорок первого года, осталась в Минске у знакомых.
«Слушали: О создании агитгруппы, информирует С. Соколов.
Постановили: Создать при Лидском подпольном горкоме партии агитгруппу, комплектование которой поручить тов. А. Ананьевой. Программу для выступления агитгруппы поручить составить тов. Ананьевой и Драгуну. Агитгруппа должна обслуживать 8—9 пунктов в месяц».
«…Писать особенно не умею. Удивляюсь, как это я могла в партизанах, без газет и какой-либо литературы сочинять частушки и сценки, высмеивающие Гитлера. Роль Гитлера исполнял Сченснович. Знаки фашистского отличия поснимали с «языков». Когда «Гитлер» показывался на сцене (сцена — это обуглившийся фундамент сожженного фашистами дома), то не только дети и женщины, а даже мужчины шарахались в сторону».
Заслуженного деятеля искусств БССР Николая Игнатьевича Сченсновича уже нет в живых. Он умер в январе 1969 года. Но сохранились его воспоминания, опубликованные в журнале «Неман»:
«…На другой день в лагере межрайцентра, укрывшемся в густом сосняке, на песчаном острове, со всех сторон окруженном болотами, я впервые встретился с Ефимом Даниловичем Гапеевым. Он был уполномоченным ЦК КПБ(б) по межрайцентру Лидского подпольного горкома партии.
Без каких-либо вступлений Гапеев сказал мне:
— Для усиления агитационно-массовой работы мы решили создать при межрайцентре бригаду самодеятельности. Хотите в нее включиться?
Я был так взволнован, что на радостях не смог и слова вымолвить в ответ, только утвердительно кивнул.
— Значит, договорились. Думается, что вы как профессиональный артист с большим опытом могли бы стать… ну, что ли, режиссером бригады…
Он пригласил к себе машинистку межрайцентра коммунистку Анну Степановну Ананьеву, которой было поручено возглавить агитбригаду.
Оказалось, что Ананьева и радистка Юдинцева уже подготовили частушки на злобу дня и монтаж, высмеивающий Гитлера и его союзников».
Сченсновичу поручили написать небольшие сценки, и пока он мучился над ними, агитбригада уже начала действовать. Большим успехом пользовались сочиненные Анной Степановной куплеты о Гитлере, которые пели на мотив «Лявонихи»:
Эх ты, Гитлер, ты пустая голова! На победу все надеешься. Красна Армия к Берлину подойдет, Вот тогда куда ты денешься?В агитбригаду собралось восемнадцать человек. Нагрузка на каждого была велика. Приходилось на «артиста» по нескольку ролей в далеких друг от друга жанрах: частушки, декламация, танцы, игровые сценки. К сожалению, репертуар не сохранился. Перепечатанные Ананьевой роли учили наизусть, а потом бумага шла на «козьи ножки».