Ради острых ощущений

Фрэнсис Дик

Пэдди вздохнул, в отчаянии от того, что кто-то может быть так недалек.

– Если бы ты был Евой, ты бы точно съел яблоко, как только его увидел. Даже змей не понадобился бы.

– Да ладно, – зевнул Гритс. – Наверно, завтра его уже здесь не будет. Я слышал, как он говорил Соупи, что его поджимает время.

Они еще побубнили что-то, побормотали и погрузились в сон, а я лежал в темноте и пытался сообразить, не услышал ли я только что нечто очень важное. Непременно нужно завтра сходить в пивную.

С усилием удержавшись, чтобы не закрыть

глаза, я выбрался из теплой постели, снова удалился в ванную и читал еще четыре часа, пока не закончил рукопись.

Я сидел на полу ванной комнаты, опираясь спиной о стену, и невидящим взглядом смотрел перед собой. Я не нашел ни единого факта, который был бы общим для всех этих одиннадцати изученных под микроскопом лошадей. Общего знаменателя не было. Встречались некоторые моменты, объединяющие нескольких (но не одних и тех же) из них, например, марка седла, которым пользовался жокей, специальная пища или ипподром, где их продали с торгов. Но надежда обнаружить в этих материалах явный ключ испарилась совершенно. Замерзший, затекший и подавленный, прокрался я обратно в свою постель.

Назавтра в восемь вечера я собрался в Слоу в одиночестве. Все остальные сказали, что сидят без гроша до зарплаты и что все равно они собираются смотреть по телевизору автогонки.

– А я думал, ты поставил все деньги на Спаркса в Челтенхеме, – заметил Гритс.

– Пара шиллингов еще осталась, – сказал я, демонстрируя несколько монет. – На пинту хватит.

Пивная, как почти всегда по средам, была пуста. Соупи и его таинственный приятель не показывались, и я, взяв пива, развлекался дротиками – метал их от одного до двадцати и пытался описать идеальный круг. Наконец я вытащил все дротики из доски, посмотрел на часы и решил, что зря потратил время. И именно в эту минуту в дверях появился человек. Он вошел не с улицы, а из соседнего бара. В левой руке у него были стакан с нежно пузырящейся янтарной жидкостью и тонкая сигара, правой он придерживал дверь. Смерив меня взглядом, он спросил:

– Ты конюх?

– Да.

– Грейнджера или Инскипа?

– Инскипа.

– Хм-м… – Он прошел в комнату, и дверь за его спиной захлопнулась. – Я дам тебе десять шиллингов, если завтра ты приведешь сюда одного из ваших парней… и поставлю столько пива, сколько вы вдвоем сможете выпить.

Я изобразил заинтересованность.

– Кого же из наших? – спросил я. – В пятницу здесь многие будут.

– Да, но лучше бы завтра. Я всегда говорю – чем скорее, тем лучше. А вот кого… м-м… Ты называй имена, а я выберу одного… Ладно?

Предложение было идиотское, но он явно не хотел спрашивать в лоб, чтобы я не запомнил.

– О'кей. Пэдди, Гритс, Уолли, Стив, Рон… – Я остановился.

– Дальше.

– Рег, Норман, Дейв, Джефф, Дэн, Майк… Его взгляд оживился.

– Дэн, – сказал он, – звучит подходяще. Приведи Дэна.

– Дэн – это я.

На какой-то момент кожа на его лысеющей голове напряглась, глаза в раздражении сощурились.

– Кончай шутки шутить, – резко сказал он.

– Вообще-то, –

мягко напомнил я, – вы первым начали.

Он сел на одну из скамеек и бережно поставил стакан на стол перед собой.

– Почему ты пришел сюда сегодня один? – спросил он.

– Жажда замучила.

В наступившей паузе он мысленно составлял план кампании. Он был низкого роста, плотный, в темном костюме, который был ему мал по меньшей мере на размер, причем пиджак был расстегнут, обнаруживая кремовую рубашку с монограммой и золотистый шелковый галстук. Пальцы у него были короткие и толстые, сзади над воротничком нависала жирная складка, но в обращенном на меня взгляде ничего мягкого не было. В конце концов он сказал:

– Кажется, в вашей конюшне есть лошадь по имени Спаркинг Плаг?

– Да.

– И в понедельник он бежит в Лестере?

– Насколько мне известно.

– Как ты думаешь, каковы его шансы?

– Послушайте, мистер, вам нужны надежные сведения? Так вот, я сам ухаживаю за Спаркинг Плагом и точно вам говорю – и понедельник с ним просто соревноваться будет некому.

– Так ты думаешь, он выиграет?

– Я же сказал – да.

– И ты, наверное, поставишь на него?

– Еще бы!

– Половину жалованья? Фунта четыре, я думаю?

– Может быть.

– Но ведь он будет фаворитом. Это уж наверняка. И в лучшем случае ты получишь еще столько же, сколько поставил – еще четыре фунта. Не особенно много, а я мог бы дать тебе возможность выиграть… сотню!

– Шутите, – усомнился я, но мой жадный взгляд дал ему понять, что я готов слушать дальше.

Он доверительно склонился ко мне.

– Если не хочешь, можешь сказать нет. Если ты скажешь нет, у уйду и каждый останется при своем, но если ты все правильно сделаешь, внакладе не останешься.

– Что мне надо будет сделать за сто фунтов? – прямо спросил я. Он осторожно огляделся и еще больше понизил голос.

– Всего-то добавить кое-что в корм Спаркинг Плагу в воскресенье вечером. Ничего особенного, понимаешь? Это легче легкого.

– Легче легкого, – повторил я. Это действительно было так.

– Так ты согласен? – Он еле сдерживал нетерпение.

– Я не знаю вашего имени.

– Пусть это тебя не волнует. Он решительно покачал головой.

– Вы букмекер?

– Нет. И хватит вопросов. Ты согласен?

– Если вы не букмекер, – медленно проговорил я, обдумывая каждое слово, – но готовы выложить сто фунтов, чтобы точно знать, что определенный фаворит не выиграет, значит, вы вряд ли собираетесь заработать, просто поставив на остальных участников. Скорее всего вы намекнете нескольким букмекерам, что игра нечестная, и они будут так счастливы, что отвалят вам по меньшей мере по полтиннику каждый. В Британии тысяч одиннадцать букмекеров – отличный большой рынок. Но я думаю, вы идете каждый раз к одним и тем же – туда, где вам всегда рады. На его лице отразились испуг и ошеломление, яснее слов показавшие, что я попал в яблочко.