Ради потехи. Юмористические шалости пера
Шрифт:
– Доброе дело, доброе дело. Вчера жалованье-то получили?
– Вчера. Прощай! Тороплюсь! Надо еще местов в пять зайти, прийти домой да отправиться с женой ко всенощной. Думаем в Невский монастырь съездить. Монахи там поют просто прелесть! Кстати и прокатимся.
– А не зайдем в трактирчик колдыбнуть по баночке? Столько времени не видались!
– Некогда, некогда, Петр Иваныч!.. В семь местов… Долг еще надо отдать в мясную…
– Да на минуточку. Теперь только четвертый час.
– Не могу, не могу.
– Ну, на полминуточки.
– Эдакий ты неотвязчивый! Разве уж только на одно мгновение. Ну, пойдем скорей!
Приятели зашли в трактир и выпили у буфета по рюмочке. Петр Иваныч угощал. Чиновник счел за нужное ответить ему тем же. Повторили.
– Ба! Да ведь ты меня с новорожденным еще не поздравлял! – воскликнул Петр Иваныч. – У меня на прошлой неделе жена родила. Дайте-ка нам графинчик!
– Не могу, друг любезный, в десять местов надо, а жена ждет ко всенощной… Ах как прелестно эти монахи поют! Прощай!
– Садись! Успеешь еще! Ведь закупки все в одних местах будешь делать?
– Разве на минуточку. Да кстати уж и селяночку на скору руку съесть. Признаться сказать, что-то плохо обедал сегодня. Закажите-ка рыбную селяночку! Да только поскорее!
Чиновник сел. Подали графинчик. Пробило четыре часа.
– Ах, боже мой, пора, пора! – засуетился он.
Но тут подоспела селянка.
– Покажи-ка, какой такой штопор-то купил, – проговорил Петр Иваныч.
– Да обыкновенный штопор, – ответил чиновник и достал меня из кармана.
– Знаешь что, Сеня? Нужно его обновить. Дайте-ка нам полбутылочки хереску! А откупорим мы сами.
– Да нельзя, голубчик! Сам посуди: в девять местов надо!
– Успеешь, я тебе говорю! Сегодня все лавки до одиннадцати часов вечера отворены!
Меня обновили. Пробило пять часов, но хозяин мой не обратил уже на это никакого внимания, а потребовал еще бутылку хересу. Язык его уж заплетался.
– Действительно, что за радость вести жену в Невский ко всенощной, – сказал он. – Еще простудится, а там зови доктора! Так ты говоришь, что сегодня купцы до одиннадцати часов торгуют?
– До двенадцати даже.
– Ну, коли так, так успею! Ведь я, Петя, нынче совсем домосед. Никуда из дома!.. Жена у меня – ангел, и я ценю это. В трактиры я ни-ни!.. И все для дома! Все для дома! Сегодня исключение, потому что очень рад, что с тобой увиделся.
Бутылка хересу была кончена. Часы показывали семь, но это уже не пугало моего хозяина.
– Два стакана пуншу, да покрепче! – крикнул Петр Иваныч.
– Что пунш! Выпьем шампанеи бутылочку. Уж кутить так кутить! – отвечал мой хозяин. – Бутылку шампанского! За здоровье твоего младенца хочу пить!
– Не позволяю! За своего младенца я сам поставлю, а это за твою жену!
– Что? Не позволяешь? Где бутылки, коли так! Я те покажу, как наши гуляют!
В девять часов приятели, еле держась на ногах, выходили из трактира.
– Ты куда теперь?
– Прямо в колбасную! Чаю, сахару… колбаски…
Хозяин мой нанял извозчика, но ни в колбасную, ни домой не попал, а застрял где-то в знакомой портерной, откуда мальчишка-портерщик и привел его домой.
Жена сама ему отворила двери, да так и всплеснула руками.
– Не стыдно это тебе? – воскликнула она. – В эдакий день и в таком виде! Люди в этот день пищи не вкушают, а он пьян! Купил, что я тебе приказывала?
– Купил, – отвечал чиновник и, цепляясь за стену, побрел в комнаты.
– Где же эти покупки-то у тебя? Где? – приставала она к нему.
– А вот!
Он вынул меня из кармана и положил на стол.
– Что это? Штопор? Зачем? Где же чай, сахар, закуски? Неужто на пятнадцать-то рублей, что я тебе дала, ты только один штопор купил? Где же деньги-то? Где они?
– Деньги? Деньги – фю!
Вместо ответа, муж свистнул, повалился на диван и вскоре захрапел.
Жена начала шарить у него по карманам, но, кроме несколько мелочи, ничего не нашла.
Бедная женщина даже заплакала и, увидав меня лежащим на столе, схватила и кинула на окно, где я и пролежал до утра.
Настал день Рождества. Хозяин мой ходил по комнате мрачный, отпивался огуречным рассолом и упорно молчал. Жена тоже не говорила ни слова. Вдруг у входных дверей постучались.
– Марфа! – крикнула она кухарке. – Коли дворники или сторожа из департамента с праздником поздравлять, так скажи, что нас дома нет! Делать нечего, надо как-нибудь наверстывать! Шутка! Пятнадцать рублей вчера не пито не едено потеряли! Господи! И хоть бы что путное на эти деньги купил, а то вдруг – штопор!
– Нет ли у вас штопора? – раздалось в кухне. – Одолжите, пожалуйста. Свой куда-то завалился; ищем-ищем, не можем найти, а барин вина требует.
Это был голос соседского лакея.
– Нате, возьмите! Можете даже на все праздники у себя оставить! – крикнула чиновница, схватила меня с окошка и с каким-то злорадством сунула лакею.
Лакей потащил меня к себе, откупорил бутылку красного вина и вместе с бутылкой внес и меня на подносе в столовую, где и поставил на стол. На столе стояли окорок ветчины, фаршированная пулярка и разные соленья. За столом сидели два господина. Один седой, с бакенбардами котлетой, другой черный, с бородой.
– Ну, что нового у вас, в Москве? – спрашивал бакенбардист, наливая два стакана вина.
– Ох, и не спрашивайте! Совсем плохо! – отвечал бородач. – Удар за ударом! Какой-то немец сумел дисконтировать в наших частных банках на полмиллиона фальшивых векселей и удрал за границу, предварительно угостив лукулловским завтраком банковых директоров. И все это случилось перед праздниками. Вот какой подарочек на елку получила наша Москва!
В это время в комнату вбежал лакей, схватил меня со стола и потащил в кухню. Там стояла миловидная горничная в туго накрахмаленном платье.