Ради жизни на земле (сборник)
Шрифт:
Когда дети стали подрастать, — а их было у Марии Семеновны и Тимофея Николаевича трое: Виктор, Михаил и Георгий, — семья обосновалась на постоянное жительство в городе Енакиеве.
Своего угла не было, пришлось снимать две маленькие комнатки.
Рос как и все мальчишки. С детства любил шумные подвижные игры, когда после школьного звонка и почти дотемна носилась босоногая команда по дворам и проулкам… Верхом на палках — это значит «буденновцы», простой гурьбой — «казаки-разбойники». Играли в войну, футбол, частенько пускали бумажного змея с длинным хвостом
Были ссоры, были и драки. Были «путешествия» по карнизу крыши, когда испуганная мать, прижимая руки к груди, кричала традиционное материнское:
— Сорвешься — домой не приходи!
Дом, где жили Береговые, стоял неподалеку от летного поля Енакиевского аэроклуба. Здесь инструктором по планеризму работал старший брат Жоры — Виктор.
Однако Жорку, как он ни заглядывался со стороны на летное поле аэроклуба, туда не пускали. Обидно, конечно. Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды. И Жорка задумал сам построить планер. Начал с моделей. Самых простых. После многих неудач одна из построенных им моделей полетела. Этот полет вызвал бурю восторга, а главное — такое желание строить новые, более сложные модели, что теперь Жорку с трудом вытаскивали из сарая к обеденному столу.
Шорох рубанков, легко скользящих по пахучим доскам, повизгивание циркулярной пилы, дробный стук маленьких молоточков — все это создавало атмосферу настоящего дела. Вместе с друзьями Жорка сосредоточенно возился с инструментом, паял, клеил, строгал маленькие детали будущих «воздушных кораблей».
На его огрубевших ладонях блестели звездочки металла, въевшиеся в поры кожи, пальцы всегда в царапинах, в порезах… Зато он сам изобретал, сам строил свои модели. И они взлетали в голубую высь неба. Но сердце Жорки по-прежнему тянулось на настоящий аэродром, вернее, на простое летное поле аэроклуба, откуда взмывали в небо настоящие планеры. Где его родной брат учил мальчишек чуть постарше Жорки.
Как-то над летным полем появился самолет и принялся кружить. Круг, второй, третий. После нескольких виражей летчик некоторое время вел машину по прямой, против ветра, противодействуя ему.
Сначала казалось — самолет висит неподвижно. Потом стало заметно, как он увеличивает скорость. Еще мгновение — и, сверкнув на солнце, самолет быстро устремился вверх, перевалился на спину, почти тут же перешел в пикирование, а затем постепенно стал выходить на прямую…
До Жоркиного слуха докатился рев мотора, который, дойдя до наивысшего напряжения, вдруг сменился легким свистом. Самолет снова пошел вверх, снова сверкнул крылом.
— Мертвая петля! — восторженно произнес Жорка и стал считать: — Одна, вторая…
— Не петля, а полупетля, — поправил Виктор.
А Жорка, не слушая его, продолжал считать:
— Третья… — Он уже приготовился сказать «четвертая», но в самой верхней точке петли самолет вдруг перевернулся и как ни в чем не бывало полетел по прямой.
— Ух ты! — вырвалось у Жорки.
— Не
Брат обхватил Жору за плечи, повернул к себе и, пристально глядя ему в глаза, спросил:
— Хотел бы так?
Жорка опешил от такого вопроса. Конечно, хотел! Да еще как!
В аэроклуб Жорку долго не принимали. Мал еще. А он в каждый набор приходил и просил. Начальник летно-планерной школы Василий Алексеевич Зарывалов наконец не выдержал, сдался:
— Ладно, приходи осенью, запишем тебя в планерную группу.
Еще никогда с таким нетерпением не ждал Жорка осени. Наконец начались занятия и в аэроклубе.
С упоением слушал Жорка рассказы бывалых планеристов о восходящих потоках, о том, как они, планеристы, ищут и находят эти воздушные реки в небе, чтобы потом, влекомые их потоком, парить и парить…
Но все это было на словах. По-настоящему подняться в небо на крыльях планера ему так и не пришлось. Аэроклуб получил самолеты. И не два, как ожидалось вначале, а целых пять. Спешно переформировывались группы учлетов. Жору перевели в «самолетчики». И теперь ему предстояло изучить самолет. Радости было — не передать. Он уже представлял себя этаким бывалым летуном, спал и видел, как крутит в небе такие фигуры, которые не объяснишь обычными словами, и, конечно же, в мечтах он уже «облетел» на самолете оба полюса Земли…
А дома Жорку не узнавали. Уроки стал учить кое-как. Ночи спал плохо: ворочался, стонал. Раньше он любил рассказывать дома о своих аэроклубовских делах. Теперь все больше молчал.
Такой характер у Жорки. Середины для него не существует. Он если любит, то до самозабвения, если нет, то до ненависти. Если берется за что-то, то не отступит до конца. Небо стало для него такой любовью. И надломилось что-то внутри, когда понял, что не успевает всюду. Однажды даже пришла шальная мысль: не бросить ли школу?
Дома скандал.
— Ишь, мудрец какой нашелся, — ворчал отец. — Ты что, без физики и математики летать захотел? Вон дружок твой Колька фрезеровщиком работает и то на учебу по вечерам ходит. Ему, выходит, без грамоты нельзя, а тебе можно?
— Сейчас не время за партой отсиживаться, — объяснял он отцу. — Ты же сам возмущаешься, что фашисты душат свободу Испании. Сейчас нужны военные летчики — и я буду летчиком.
И отец ничего не смог возразить сыну. В воздухе эпохи уже витал незримый призрак войны.
— Ладно. Ты, сын, любое дело выбирай, ни учить, ни перечить не стану. Одно присоветую: старайся жизнь прожить без изъяну…
План жизни Жорка составил такой: учебу в школе с аэроклубом совместить пока он не может. Значит, будет работать и летать, а через год снова поступит учиться и школу кончит обязательно.
Поначалу все казалось простым. Встать пораньше, плеснуть в лицо холодной водой, надеть рабочую робу — и на завод. К вечеру на ветру орудовать у самолета, звонко кричать: «От винта!». А уже потом листать учебники.