Радио наобум. Правда жизни
Шрифт:
— Но-но-но, — Лена предупреждающе поводила в разные стороны указательным пальцем, — не отвлекаемся от общей темы, мальчики. Я все еще причины и последствия той каши, в приготовлении которой я в свое время косвенно приняла участие…
Внезапно трансляция прекратилась, по мониторам пробежала серая рябь, секунд через двадцать на экранах возник стадион Уэмбли, масштабная сцена, на которой легко угадывался старина Джо Кокер. Сначала его бурными и продолжительными аплодисментами поприветствовали на стадионе, а затем отдельными выкриками «о-о-о» и «Вау!» в зале «Пьяного дятла».
— Изволь, — бросив
— Может, выпьем перед столь ответственным выступлением? — перебил его Андрей.
— Целиком и полностью.
Коля снова разлил по рюмкам, освежил бокал дамы, все выпили и закусили. Лена превратилась во внимание.
— Итак, семь месяцев назад на радиостанции «Бум» появился новый программный директор, точнее генеральный продюсер — Лодочкин Алексей Алексеевич, — Николай откинулся на спинку стула и закурил, — который начал свою политику с довольно странных вещей, о которых я вам уже неоднократно рассказывал, и повторять все это смысла не имеет. Отмечу лишь, что в виду этих странностей у меня довольно быстро сложилось о нем следующее впечатление — это человек, который сам не знает, чего хочет, не ведает куда идти, и представления не имеет, чем он занимается.
Как-то с Ваней Бедняковым мы его спросили:
— Алеша, ну будь другом, скажи: как ты выведешь нас на первые места?
Он ответил, что, мол, у него и у нашего руководства в лице Ильи Альбертовича Пичугина есть очень замечательный стратегический план, который они сегодня будут обсуждать, и если он, господин Лодочкин, сочтет нужным, то обязательно ознакомит коллектив с отдельными стратегическими разработками. Тем самым нам давалось понять: сидите и сопите в две дырочки, козлы вы серые, без вас все решим, а мнение ваше нам — до одного места.
Естественно, ни с какими разработками знакомить нас не стали, и тогда я решил ознакомиться с ними сам, — Коля достал из внутреннего кармана джинсовой куртки небольшей диктофон, после чего продолжил:
— По иронии судьбы или по другой причине двери всех кабинетов закрываются тогда, когда их хозяева уходят домой. В течение дня они открыты, и зайти может туда по сути кто угодно. У многих сотрудников, кстати, кабинетов и вовсе нет. Так, например, рекламные агенты сидят в большем помещении и отделены друг от друга на американский манер тоненькими перегородками. Камеры слежения следят, но ничего не записывают. Подозрительность у генерального директора развита до паранойи, но об элементарных правилах конспирации, тьфу ты, безопасности то есть, он почему-то забывает.
В общем, улучил я моментик, зашел в кабинет к Алеше, когда он в туалет выскочил, и положил включенный диктофончик в укромное место, исключительно движимый идеей обучения грамотным стратегическим ходам российского радиобизнеса. На удачу, через пятнадцать минут Альбертыч зашел, закрылись они втроем (там еще Костя Бабкин был — заместитель Лешин) и давай трещать о том, как же нам поднять рейтинг!
На следующий день я диктофон спокойно забрал, якобы за диском заглянув, и обнаружил довольно интересный разговор, иллюстрирующий тот самый стратегический план, суть которого
Сначала я, честно говоря, хотел эту информацию на какие-нибудь радийные сайты кинуть, но потом вспомнил об одной замечательной журналистке по имени Лена Стрельцова…
Лена звонко засмеялась и подмигнула Кириллову:
— Обрати внимание, когда Коленька обо мне вспомнил!
Андрей Валерьевич успокоительно развел руками и деланно-серьезно оправдал товарища:
— Николай к замужним женщинам не пристает!
— Ну-ну, — не поверила замужняя женщина и скосила глаза на бутылку «Мукузани».
Коля снова разлил спиртное и предложил выпить за любовь. Товарищи согласились и чокнулись так громко, что привлекли внимание бородатого субъекта с сальными волосами, зачесанными под прямой пробор, сидевшего за соседним столиком в гордом одиночестве.
— …Вспомнил и решил, — продолжил свой рассказ Коля, закусывая водку маринованным огурчиком, — что лучше, чем «Конкретной газеты» мне издательства не найти.
— Это потому, что я там работаю?
— Само собой разумеется, — Коля по-гусарски вежливо и четко наклонил голову, — по этой причине — в первую очередь, мадам!
— Какова же была причина вторая?
— Причина вторая заключалась в том, что я знал, кто крышует вашу милую газетенку. И как бывший оперуполномоченный, работавший на этой территории, я был в достаточной мере осведомлен о нравах, интересах, моральных установках и жизненных принципах товарища Барбосевича — младшего, широко известного в узких кругах, как бандит по кличке Пес…
Лена посмотрела на рассказчика чуть ли не с уважением:
— Мент он и в Африке мент.
— Да уж! — виртуозно снял папановские интонации Кисы Воробьнинова Андрей и веско напомнил: — Руку не меняем!
— Не рано ли?
— Нормально, — Коля поддержал друга и оперативно выполнил возложенные на него обязанности, — тем более, что повествование вступает в самую интересную стадию.
К столику подошла официантка:
— Может еще что-нибудь?
Лена так громко и неприветливо сказала нет, что, удалившись, девушка наверное даже обиделась.
Тем временем, Коля прожевал кусок шашлыка, отхлебнул из стакана минералки и, вытерев салфеткой губы, снова закурил.
— Еще задолго до того, как в моей бедовой головушке зародился не менее бедовый план, я также хорошо изучил нравы нашего генерального директора и генерального продюсера.
Первый — человек одновременно жадный, местами дебильный, а также осторожный. Осторожность эта порой возведена в стадию идиотизма — таким его сделали некоторые события, трех-четырех летней давности. Тогда он думал, что он абсолютный хозяин положения и чуть ли не коронованный пуп земли, он необоснованно увольнял неугодных ему работников, лишал их премий, пытался создавать не комфортные условия для работы, и все это продолжалось до тех пор, пока двое уволенных работников не обратились в суд, и их в судебном порядке не восстановили на работе. Узнав об этом, один из амерекашек-учредителей по имени Бад намекнул ему, что судебные процессы — это есть плохо. Как для имиджа станции, так и для имиджа твоего Илюшенька. Обрати-ка ты лучше внимание, дорогой наш российский друг, на работу с людьми.