Радио Судьбы

Сафонов Дмитрий Геннадьевич

Внезапно экран вспыхнул ярким светом. Свечение все нарастало и нарастало с каждой секундой. Филонов, как зачарованный, смотрел на экран – до тех пор, пока он не взорвался россыпью острых стеклянных брызг.

– А-а-а! – Он почувствовал сильную боль. В глазах потемнело. Осколки впились в щеку.

Закрыв лицо руками, Филонов выскочил из комнаты управления полетами – маленького «аквариума», стоявшего на небольшом возвышении.

Он вывалился из дверного проема и уперся животом в перила, опоясывавшие по периметру башенку «аквариума». Несколько мгновений он стоял так, покачиваясь.

Позже авиационный техник Годунов

рассказывал, что Филонов стоял, прижимая руки к лицу, и...

– И между пальцами у него текла кровь. Да, да! Она просто хлестала, как из порванной грелки! А потом, когда он убрал ладони, я увидел, что по щекам у него течет какой-то желтый кисель. По виду такой – густой и липкий, как гной. Он стоял, задрав голову вверх, словно пытался что-то рассмотреть в небе. Что он собирался увидеть, не знаю. Потому что глаз у него не было! Понимаете? Ему вышибло глаза к чертовой матери этими гребенными осколками! Я хотел крикнуть, предупредить его, но было поздно. Он сделал шаг вперед, перегнулся через перила и спикировал прямо сюда. – Годунов, немного выпив, всякий раз рассказывал эту историю и показывал место, куда упал несчастный диспетчер. Он опускал только одну деталь. Услышав стук упавшего тела и противный сухой треск ломающихся шейных позвонков, Годунов сблевал прямо на свой новый комбинезон. И потерял сознание.

* * *

Десять часов сорок пять минут. Аэродром «Дракино».

Дмитрий Мезенцев, тот самый краснолицый мужик в защитной футболке, у которого было девяносто... Он чувствовал себя счастливым. С того самого момента, как покинул вертолет.

Странно, но в вертолете ему было неуютно. Он опасался, что машина того и гляди рухнет на землю. Все то время, что они набирали высоту, Мезенцев стоял, отвернувшись от иллюминатора.

Он очень боялся высоты – вот в чем штука. Боялся до тошноты. Поэтому и хотел прыгнуть.

Все очень просто: или ты победишь свой страх, или он тебя. Ты – его, или он – тебя. Третьего не дано.

Раньше он почему-то считал это нормальным. «Ничего не боятся только дураки», – успокаивал он себя. Да, все так. Но со временем он стал рассуждать немного иначе. «Смелый не тот, кто ничего не боится, а тот, кто может победить свой страх». И когда он окончательно уверовал в правоту и мудрость этой мысли, решил прыгнуть.

Он приехал из Протвино на аэродром «Дракино», предъявил паспорт, подписал необходимые бумаги. Бывший тут же врач провел формальный медосмотр. Спросил: «Здоров?» «Разве не видно?» – ответил Дмитрий. Он предпочел умолчать о том, что за плечами – три сотрясения мозга (спасибо секции бокса!), осколочное ранение в бедро, причем осколок так и сидит где-то там, в опасной близости от кости и артерии (на вечную память о солнечном Афганистане!), развод с женой и последовавший год нескончаемых запоев (благослови Господь калужский «Кристалл», чтоб он провалился!). Эта информация была явно лишней. Она ничего не меняла. Все это Дмитрий оставил в прошлом. А сейчас? Сейчас он и впрямь чувствовал себя здоровым.

«Разве не видно?» – ответил он. Врач издал короткий смешок: «Видно». Дмитрий уплатил четыреста пятьдесят рублей, получил парашют и шлем.

Он внимательно прослушал

инструктаж, запоминая каждое слово инструктора. Когда парень с кошачьим лицом взял его за плечо, Дмитрий быстро шагнул ему навстречу. Мезенцев не хотел, чтобы инструктор подумал, будто он боится. И уж тем более не хотел, чтобы его выталкивали из вертолета. Он должен был все сделать сам.

Когда инструктор распахнул дверь, Дмитрий не испугался. Страх перед прыжком остался на земле. Ведь, если он решился, бояться уже поздно. Сейчас надо прыгать, как учили. Вот и вся его задача. Он сосредоточенно повторял про себя, что делать, если парашют не раскроется. Особенно почему-то запомнились слова: «Дерните кольцо и выбросьте его подальше, чтобы рука оставалась свободной». Вот так. Выбросьте на хрен это кольцо. В общем, это правильно. Перефразировав известное изречение, можно сказать: «За одно и то же кольцо нельзя дернуть дважды». Точно так же, как нельзя дважды поверить одной и той же женщине: в этом он уже убедился на собственном опыте.

Мезенцев увидел далекое, нереально маленькое поле. Он никогда еще– не поднимался на такую высоту. Наверное, поэтому зрительные рецепторы посылали абсолютно новую информацию, которая не казалась мозгу пугающей. Одно дело– смотреть вниз с балкона шестнадцатого этажа, это действительно страшно. И совсем другое – из открытой двери вертолета. Это... Чертовски заманчиво. И волнующе. И все-таки умом он понимал, что сейчас они находятся на большой высоте, раз в двадцать больше, чем пресловутый шестнадцатый этаж. Понимал – и не верил.

Он оттолкнулся от края дверного проема и бросился вниз. «Шестьсот восемьдесят один, шестьсот восемьдесят два, шестьсот восемьдесят три...» Так учил инструктор. Так нужно отсчитывать три секунды, чтобы не частить и не начать метать икру раньше времени.

Три секунды – ровно столько нужно лететь, чтобы купол раскрылся на безопасном отдалении от вертолета. После трех секунд свободного падения надо обязательно взглянуть наверх: проверить, раскрылся купол или нет.

Если кто-нибудь скажет вам, что в момент раскрытия он ощутил резкий рывок, знайте – этот человек никогда не пры гал. А если прыгал – то в лучшем случае с маминого дивана.

Рывка никакого нет. Все происходит очень плавно, потому что парашют наполняется воздухом постепенно. Быстро, но все же постепенно, не мигом.

Мезенцев тоже рывка не почувствовал. Он просто вдруг понял, где верх, а где – низ. Все эти три секунды он летел, как... Трудно даже подыскать приличное сравнение. Просто вертелся, как беременная вошь на мокром члене. Все направления перемешались, понять, где право, где лево, где верх, а где – низ, было невозможно. И вдруг он понял, где верх, а где – низ. Бесконтрольное падение прекратилось.

Мезенцев посмотрел вверх и увидел купол, похожий на срез огромного мандарина, казалось, он состоял из множества упругих долек.

Он взялся за основные стропы, удобно устроился на нижних лямках, охватывающих ноги, и принялся смотреть во все стороны.

А вид и впрямь был захватывающим. Красота! Он медленно парил в застывшей тишине, крутя головой.

Мезейцев вспомнил, что инструктор говорил про поворот. Он поднял голову, увидел красные шнурки и такие же красные пластмассовые бобышки, ухватился за них и потянул правую, почувствовав, как парашют стал поворачиваться вправо. Здорово!