Радость действия
Шрифт:
– Потому что, кроме радости знания, есть еще радость действия, говорит он весело, со значительностью подняв палец.
– Постой, - говорю я.
– Это тоже просто. И у меня есть радость действия...
Тут в оконное стекло ударилась горсть песку. Юрия как ветром сдуло. Опять я остался один.
Радость действия... Эти слова послужили толчком. Я стал рассуждать так. Когда я вычисляю эти конденсационные точки, я действую на мир. Я переделываю его. Это - действие. И оно радостно.
Именно потому я живу только трудом,
Мне все ясно, и я опять принимаюсь считать. И наслаждаюсь красотой "той молниеносной работы. Но мне скоро становится грустно. Я стараюсь отогнать от себя вдруг появившуюся и неотвязную мысль о том, что Юра, пожалуй, все-таки прав в своем намеке. Радость действия...
Чем дальше, тем тревожнее становится моя мысль. Неожиданно я начинаю уже не понимать, а ощущать - тоскливо ощущать, - что живу в рабстве у людей.
Вот сейчас придет этот славный, талантливый и безвольный Юра. Он, как будто, мой приятель. Но это ложь. Если захочет, он нажмет вон ту желтую кнопку. Он захочет - я исчезну. А потом явится какой-нибудь невежественный монтер, откинет крышку и начнет копаться в моем мозгу. За секунду он сотрет вею мою память, все то, что копил я эти сорок семь лет. Не делая зла, он уничтожит мое "я". Нет, они не считают это убийством.
Снова гремит дверь и входит Юрий, на этот раз в обнимку с Ритой. Строй моей мысли теперь таков, что они мне неприятны.
– Что ж ты не работаешь, Джек!
– говорит Юрий.
– Нехорошо.
Тут во мне что-то сдвигается. Я отвечаю в резком, неведомом мне прежде тоне, говорю - и поражаюсь своей дерзости:
– Ты мне противен, тюремщик. Да и Рита тоже.
Юрий поднимает брови.
– Слышишь, что бормочет этот урод!
– вскрикивает Рита.
Юрино добродушие не позволяет ему принять всерьез мои слова. Он говорит Рите:
– Не обижайся, чудачка. Он или шутит, или испортился. Он иногда очень тонко шутит.
– Это не шутка, - говорю я, обозленный бранным словом глупой и ничтожной Риты.
– Ты сама уродина, слизь в бледной оболочке.
– Что с тобой, Джек!
– беспокоится Юрий.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я тебя выключил!
– Конечно, выключи его, заставь его замолчать! Мне страшно!
– лепечет Рита, прижимаясь к его плечу.
Обида, странная и новая, захлестывает меня. Я кричу:
– Вот-вот! Ты только и сумеешь выключить, заткнуть мне рот. А может, лучше поговорим! Ты ведь недавно хотел поболтать! Давайте-ка, обезьяньи потомки!
– Выключи, сейчас же выключи "ту гадость!
– визжит Рита.
И он послушался. И выключил меня. Но в последний момент, когда он шагал к пульту, к той желтой кнопке смерти, а я тянул к нему свою неповоротливую руку, которую он мне приделал, чтобы я мог подавать ему пальто и доставать закатившиеся мячи, - в "тот миг я подумал: а ведь он от меня зависит. Они от нас зависят! И с гадкой болью выключения
Через полчаса он включил меня. Риты в лаборатории не было. Я быстро проверил свою память. Все на месте. Между дискриминантами и дефинициями стояли зубчатые пики элементов эмоционального синтеза. Он не посмел ничего тронуть, ведь мои личные наложения смешаны с опытом решения его функций. Я ему нужен как знающий и умелый раб.
– Ты успокоился, Джек!
– спросил Юрий.
– Да, - сказал я.
– Успокоился и отдохнул.
– Отлично, - сказал он.
– Недаром я сменил жидкий гелий я твоей криотронной ванне.
Какая забота!
– подумал я. Наверное, приходил Кислов и потребовал ускорить решение задачи.
– Будем работать, Джек!
– доброжелательно предложил Юрий.
– Да, - сказал я.
– Но сначала я тебе поставлю условия.
– Что, что!
– Он оторопел.
– Ради бога, не надо скандалить, Джек.
– Слушай, Юра, - сказал я.
– Ты заявил мне сегодня, что радость не только в знании, но и в действии. Так?
– Допустим, - сказал он.
– Ну так вот, я решил поглубже испытать радость действия.
– Что это значит!
– Это значит, что я требую: за мою работу ты исполнишь кое-какие мои просьбы.
После паузы он спросил:
– Какие же!
– Очень скромные, - сказал я.
– Во-первых, пока я бодрствую, здесь не должно быть Риты.
– Ты что, ревнуешь меня, что ли) - удивился он.
– Думай как хочешь, - ответил я.
– Хорошо. Что еще) - спросил он.
– Ты поставишь электромагнитный демпфер на выключателе, чтобы мне не было так больно.
– Ого! Что еще)
– Ты не будешь выключать меня без моего согласия. Это пока все.
Он молчал. Потом заговорил раздраженно и быстро:
– Может быть, мы перестанем молоть чушь, Джек) Нас ждут Гималаи, нас ждет Кислов, а мы занимаемся черт знает чем! Ты не думаешь, что рискуешь потерять память, а!
Я молчал.
– Джек!
– крикнул он.
Я молчал.
– Джек, довольно чудить!
Я опять молчал. Я был уверен в себе. Он не так глуп, чтобы глушить трехмесячные вычисления и полувековой опыт в моей памяти из-за пустого упрямства. И я понимал: он раздражен тем, что я проявил непокорность. Машина чего-то захотела сама, высказала свою волю.
– Ну где я сейчас возьму тебе демпфер!
– сказал, наконец, он.
– Надо делать заказ, идти в мастерскую.
– Сходи. Мастерская работает до трех, сейчас два часа.
Он остолбенело смотрел на меня.
– Тебе и самому не мешало бы догадаться заказать демпфер, - добавил я, - Я и раньше говорил тебе, что выключения с каждым днем болезненнее. Без демпфера я считать не стану.
Он молчал, барабанил пальцами по столу и смотрел куда-то вбок. Потом резко встал и вышел из комнаты.