Радость пирата

Беннет Констанция

Александра обвила его руками, прижимая к себе, и это движение оказалось знаком, которого Майлз так долго ждал. Он осторожно раздвинул ее ноги, освобождая себе пространство. Почувствовав его плоть, Алекс инстинктивно обвила Кросса ногами, выгибаясь навстречу, указывая путь туда, где бушевало пламя. Распаленный, он глубоко вошел в нее.

Алекс закричала от резкой неожиданной боли. Майлз остолбенел.

— Господи, — пробормотал он, начиная что-то соображать.

Не выходя, Майлз приподнялся и заглянул в ее испуганные глаза.

Боль

ушла так же быстро, как и пришла, и в полный голос вновь заговорило желание. Она смотрела в его глаза, ошеломленные и растерянные, не понимая, что остановило его.

— Он лгал мне, — прошептал Майлз. — Я должен был догадаться… Что я сделал с тобой?

Александра молчала, а Кросса вдруг охватила радость. Каким-то чудом все его страдания, все муки, душевные да и физические, исчезли. Теперь она была его, целиком, полностью, только его, не тронутая ничьими руками, и пожар от неутоленной страсти превратился в нечто иное, в желание сделать Алекс частью самого себя.

Медленно, очень осторожно он начал двигаться в ней. Губы его коснулись ее губ, и, целуя ее ласково, повторяя ей слова любви, он вновь разжег начавший было потухать костер. Прильнув к ее груди, он чуть ускорил темп. Тихий стон желания сорвался с губ Алекс, и она, выгнув спину, предложила Майлзу себя всю, умоляя его дать ей все, что он мог дать.

— О Боже… Боже… — шептал Майлз.

Каждый нерв, каждая клеточка ее тела трепетала, молила о… чем-то, об исполнении желаний… о разрядке. Слыша ее стоны, он упивался наслаждением, он знал, что способен дать Алекс то, чего она хочет, даже если она сама еще не понимала, о чем просит ее тело.

Резкими, глубокими толчками он вонзался в нее, наступая и отступая. Алекс казалось, что она сходит с ума. Она двигалась вместе с ним, подхватив его бешеный ритм, пока первая волна непередаваемого наслаждения не накрыла ее. Она закричала… но Майлза это не остановило, он ждал, когда за первой волной придут следующие. Он ласкал ее слух словами страстных признаний, целовал то нежно и трепетно, то настойчиво. Алекс охватило томление, невыразимая мучительно-сладостная нега окутала все ее существо.

— Сладкая моя Алекс, любовь моя… — И вдруг стон сорвался с его губ.

Мир превратился для Майлза в мерцающую черноту, и время остановилось.

Глава 12

Майлз проснулся утром с удивительным ощущением мира и покоя. Ему было тепло и уютно, и первое, что он увидел, открыв глаза, было прекрасное лицо Александры, спящей рядом. Он только потянулся к ней, собираясь поцеловать, как ужасная боль буквально пронзила его голову.

Чертыхаясь, он сел. На столе стояли три пустые бутылки. И это за один вечер! Никогда с ним такого не случалось. Майлз опасливо повернулся к спящей Александре. Что же произошло вчера? Как эта чудесная девушка оказалась у него в постели? Надо, надо вспомнить…

Хмурый, Кросс встал на ноги. Перед глазами все ходило ходуном. Надо умыться и привести

себя в порядок, чтобы команда ничего не заметила, а вот Александра?.. Боже, что же делать теперь с ней?.. Постепенно мысли приходили в порядок, и он вспомнил все, что произошло ночью.

Итак, дом на холме.

Майлз даже вздрогнул. Словно кто-то шепнул ему в ухо эти слова. Дом на побережье, нарядный, будто игрушечный, встал у него перед глазами.

Если ему удастся убедить эту редкую красавицу жить с ним в качестве любовницы в действительно сказочном доме и сказочном месте, будут решены сразу две проблемы: безопасность родителей и… прекрасная женщина, всегда готовая к его услугам.

А если Александра откажет? Нет, отпустить ее он все равно никогда не сможет. Как-то придется уговорить ее стать его любовницей.

Приняв решение, Майлз заметно повеселел, хотя одна серьезная проблема все же оставалась. Он так и не знал, что Алекс думает о прошлой ночи вообще и о нем, Кроссе, в частности. Что делать, если она теперь презирает его настолько, что и слушать ни о чем не захочет. Одна лишь мысль, что в глазах ее он увидит ненависть и презрение, холодным обручем сдавила сердце.

Во сне Алекс чуть повернулась, уткнувшись лицом в подушку, затем перевернулась на спину. Майлз смотрел ей в лицо. Она действительно была самой красивой женщиной. Непрошеная, к нему вдруг явилась мысль о том, что это лицо как раз то, которое он хотел бы видеть изо дня в день, каждое утро. Эта мысль испугала Майлза, и, услышав осторожный стук в дверь, возвративший его к насущным делам, он явно обрадовался.

Вытащив из-под кровати сапоги, Майлз откликнулся:

— Кто там?

— Это Курт, капитан. Оги вас просит. Это срочно.

— Сейчас иду.

Майлз быстро оделся, натянул сапоги. Взгляд его упал на ключ, и тут он вспомнил, как не пускал Александру. Смутившись, он поцеловал спящую женщину в лоб.

— Я искуплю свою вину, вот увидишь, — прошептал он.

Обнаженное сливочно-белое плечо и соблазнительно поднимавшаяся под одеялом грудь обещали радости, в которых Майлз был вынужден себе отказать только потому, что голос Курта звучал по-настоящему тревожно. Кто знает, что могло произойти, что требовало вмешательства капитана. Была и еще одна причина для тревоги. Его вызывал Оги. Возможно, старый шотландец каким-то образом узнал, что Алекс провела ночь в его каюте.

Обеспокоенный, Майлз тихо вышел из каюты, неслышно прикрыв за собой дверь.

Солнце светило ослепительно ярко, работа шла своим чередом: каждый матрос, точно знавший свое дело, трудился на своем посту, паруса раздувались от ветра, и никаких видимых причин для беспокойства не было. Темно-зеленые воды океана сменили цвет на лазурно-синий, что свидетельствовало о приближении Канар. Этот новый цвет морской воды напомнил Майлзу цвет глаз его новой возлюбленной. Кросс поднялся на ют. Оттуда, сверху, он увидел землю. Корабль держал курс на остров Тенерифе.