Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник)
Шрифт:
Что тут скажешь, кроме как «Большое спасибо!». Я и сказал, и на том наши переговоры завершились. Она еще раз поцеловала меня, выразила желание, чтобы свадьба была скромная, в присутствии небольшого числа родных и ближайших друзей, и потопала к себе.
Глава 19
Я тоже двинулся, но только не сразу. Время было позднее, у Боко меня ждала теплая постель, но я еще довольно долго стоял, глядя как безумный в темную даль. Крылатые ночные существа с налета ударялись о мое лицо и, ударяясь, отскакивали от него, другие в то же самое
Но постепенно жизнь все же возвратилась в похолодевшие члены, и я уныло поплелся по аллее к воротам, из ворот – по дороге и наконец достиг крыльца Фитлуортова дома. Дверь стояла открытая, и я просунулся внутрь. В конце коридора горел свет, я побрел на него и добрался до гостиной.
Боко сидел в кресле, задрав ноги на каминную полку и сжимая в руке стакан. Вид второго стакана, а рядом еще графина и сифона с содовой водой повлек меня к столу как магнит. Бульканье льющейся жидкости пробудило от задумчивости хозяина дома, и он тут только заметил мое присутствие.
– Угощайся, – сказал он.
Я поблагодарил.
– Хотя я изумлен, что у тебя хватает духу пить после всего, что было.
Голос его звучал холодно, и отчужденность, с какой он потянулся и снова наполнил свой стакан, тоже бросалась в глаза. Задержав на мне выразительный взгляд, словно увидел гусеницу в салате у себя на тарелке, он затем продолжил разговор:
– Я видел Нобби.
– Вот как?
– Да, и она, как я и ожидал, пролила потоки слез.
– Очень сожалею.
– И правильно делаешь. Это твоя рука выдавила из ее глаз жемчужные капли.
– Да брось ты.
– К чему отмахиваться? Ты, надеюсь, не совсем уж бессовестный человек? Собственная совесть наверняка твердит, что вина за эти слезы лежит на тебе. Н-да, если бы кто-нибудь мне сказал, что Берти Вустер меня подведет…
– Ты это уже говорил.
– И еще буду говорить. Хоть и до седмижды семидесяти раз [23] . Для таких поступков мало одного вскользь произнесенного замечания. Когда рухнула вся твоя вера в человека, поневоле станешь повторяться.
23
Выражение из Евангелия от Матфея, 18:22.
Боко рассмеялся коротким горестным смехом, хриплым и режущим слух. После чего, как бы отложив на время эту малоприятную тему, осушил стакан и заметил, что я сильно припозднился, он ждет меня уже тысячу лет.
– Выйдя с тобой прогуляться после ужина, я никак не думал, что ты будешь гулять чуть не до привоза утреннего молока. Тебе придется изменить свои беспутные столичные привычки, если ты хочешь вписаться в добропорядочную английскую деревенскую жизнь.
– Да,
– Из-за чего?
– Ну, во-первых, Эдвин съездил мне клюшкой по голове. На это ушло какое-то время.
– Что-что?
– Что слышишь.
– Он шмякнул тебя клюшкой?
– Прямо по макушке.
– А-а! – Боко заметно повеселел. – Славный парень этот Эдвин. У мальчишки отличные задатки. И высокие идеалы.
В эту тяжелую минуту такое вопиющее бесчувствие сильно огорчило меня, наполнив мне душу, как выразился бы Дживс, печалью, которую не выразить словами. Человек в моем положении ждет, чтобы друзья сплотились вокруг него.
– Не хихикай и не злорадствуй, Боко, – жалобно попросил я. – Я нуждаюсь в сочувствии, в сочувствии и совете. Знаешь, что случилось?
– Что?
– Я помолвился с Флоренс.
– Как? Опять? А куда девался Сыр?
– Сейчас я тебе все расскажу. Это ужасно.
Наверное, мой жалобный голос разбудил в нем добрые чувства, я описывал ему пережитую трагедию, а он внимательно слушал, и на лице у него отражалось вполне человеческое понимание. Дослушав до конца, он весь передернулся и потянулся за графином, и видно было, что глоток спиртного ему сейчас жизненно необходим.
– Эта же судьба могла выпасть Джорджу Вебстеру Фитлуорту! – шепотом произнес он. – Бог упас.
Я обратил его внимание на то, что он упускает главное:
– Все это, конечно, так, Боко, и я тебя от души поздравляю, что с тобой этого не случилось. Но самое существенное тут то, что Бертрам Вустер, о котором у нас идет речь, погиб окончательно и бесповоротно. У тебя нет никаких идей?
– Все под Богом ходим, – все так же задумчиво проговорил он. – Я уж надеялся, что черная метка окончательно перешла к Чеддеру по прозвищу Сыр.
– Я тоже так думал.
– И очень жаль, что не перешла, ведь Сыр в самом деле любит Флоренс. Ты, конечно, испытывал сострадание к нему, но совершенно напрасно, уверяю тебя. Он ее любит. А когда такой осел, как Сыр, любит, это уже навсегда. Мы бы с тобой сказали, что этого не может быть, никто по своей доброй воле не захочет жениться на этой ужасной девице, но факт таков. Она заставляла тебя читать «Типы этической теории»?
– Заставляла.
– Меня тоже. Это было первым, что открыло мне глаза на грозящую опасность. А вот Сыр схрумкал у нее эти «Типы» и не поморщился. Не понял, разумеется, ни единого слова, но, повторяю, схрумкал за милую душу. Они – идеальная пара. Жаль, что сорвалось. Конечно, если бы Сыр ушел из полиции, можно было бы попробовать вернуть им взаимопонимание. В этой его службе – корень всех бед.
Было ясно, что он опять упускает суть проблемы.
– Мы не о Сыре говорим, старина, а обо мне. К Сыру я отношусь вполне благосклонно и был бы рад видеть его счастливо женатым, но основной-то вопрос в том, как вызволить беднягу Вустера? Каким образом выпутаться Бертраму?
– А ты действительно хочешь выпутаться?
– Ну, знаешь!
– Она же будет оказывать на тебя положительное влияние, не забывай. Отрезвляющее. Просветительное.
– Зачем ты меня мучаешь, Боко?
– Ну хорошо, а как ты выпутался в предыдущий раз, когда был с ней помолвлен?