Радости Любви

Кей Патриция

– Ах, тетя Фиона, наконец-то я дома!

– Давай отойдем с прохода, – сказала та. Ее голос звучал неприветливо, но Куин знала, что женщину переполняли те же чувства. – Что за ужасный ветер! Не заметишь, как превратишься в сосульку!

Куин неуверенно улыбнулась. Ей всегда нравилась тетина манера разговаривать, ее старомодные выражения и то, как четко та выговаривала слова.

– Я к нему уже привыкла. В Стокгольме сейчас даже холоднее.

Элинор Демпси, маленькая пухлая женщина, которая всегда нравилась Куин, с улыбкой распахнула объятия и обняла гостью.

– Хорошо,

что ты снова дома, – сказала Элинор. – Все эти дни Фиона только о тебе и говорила. Ты и сама знаешь, как она по тебе скучала.

Куин встретилась взглядом с Элинор. Неужели эти серые глаза смотрели на нее с упреком? Она почувствовала укол совести. Надо было приехать раньше, а не скрываться от Роберта. Куин посмотрела на тетю.

– Я тоже по тебе скучала.

Ее взор задержался на лице тетушки. Куин с грустью отметила следы увядания. Она привыкла думать, что время над Фионой не властно, но за последние десять лет та сильно изменилась. Тетя постарела. Но… кое-что осталось прежним. Как и всегда, на Фионе была строгая блузка и аккуратная юбка – одежда, которую она носила с тех пор, как Куин себя помнила. Волосы, все такие же густые, но совершенно седые, были пострижены под мальчика – ее любимая прическа.

Фиона очень напоминала отца Куин. Стройная фигура, блестящие голубые глаза, длинный, тонкий нос и круглые старомодные очки в металлической оправе, постоянно сползавшие на его кончик.

Куин взглянула на правую ногу старушки. Гипс шел от лодыжки до колена. Она сломала кость в двух местах, я теперь ей придется по крайней мере месяц провести в инвалидной коляске.

– Как ты себя чувствуешь, тетя? – спросила Куин. – Kaк поживает твоя нога?

– Я в порядке. – Фиона счастливо улыбнулась. – Ты теперь здесь. Буду чувствовать себя еще лучше.

Куин улыбнулась в ответ, пытаясь отогнать мучившее ее чувство вины. Она окружит тетушку любовью и вниманием, будет заботиться о ней все эти два месяца.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказала Элинор. Она подошла к вешалке и сняла с нее черное шерстяное пальто. Положив руку Фионе на плечо, женщина попрощалась: – До завтра.

Фиона подняла голову и, кивнув, улыбнулась своей подруге.

– Спасибо, что пришла, Элинор, – поблагодарил Питер, когда та вышла. – Для меня это очень важно.

– Ох, ну что вы! – ответила та, улыбаясь во весь рот.

Куин совершенно забыла о Питере. Раздражение охватило ее, когда она уловила собственнические нотки в его голосе. C какой стати он благодарит Элинор? Это ее семья. Именно она должна благодарить подругу тетушки.

«Для меня это очень важно», – про себя передразнила Куин Питера. С одной стороны, она понимала, что для негодования не было причин, но ничего не могла с собой поделать. Его небрежное замечание заставило ее почувствовать себя чужой.

Она смотрела на Питера исподлобья, недовольная собой. Словно почувствовав ее взгляд, он обернулся. Его холодные зеленые глаза бесстрастно изучали ее какое-то время. Потом он снова повернулся к Фионе.

Куин никак не могла понять, что с ним было не так. Да, она не роковая

женщина, но мужчины находили ее по крайней мере привлекательной. Питер же явно испытывал к ней антипатию. Ей снова стало интересно, почему он ее так невзлюбил. Потом Куин стало интересно, почему она вообще об этом думает.

Питер показал на сумки:

– Фиона, я отнесу это наверх. Где ее комната?

– В этом нет необходимости, – возразила Куин. – Я отнесу их сама.

Она просто хотела, чтобы он ушел, но Питер даже не удостоил ее взглядом.

– В какую комнату мне все это отнести? – повторил он. Куин открыла рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, но тетя опередила ее:

– Третья дверь налево.

Легко подхватив багаж, будто сумки ничего не весили, Питер прошествовал в холл. Сначала было слышно, как он тяжело ступал в своих кроссовках по непокрытым ступенькам, а потом, как скрипнули половицы на втором этаже.

– Питера послал сам Бог, – сказала тетя. – Последние два дня, как меня выписали из больницы, он был особенно внимателен. Сходить принести что-то, помочь по дому, ты же понимаешь.

И снова Куин почувствовала себя виноватой. Она сделала все возможное, чтобы приехать как можно скорее, но все равно оказалась дома слишком поздно. Прошло уже десять дней с тех пор, как тетя упала, а ей сообщили обо всем только три дня назад.

– Надеюсь, вы подружитесь, – продолжила тетя. Наверху раздавались шаги Питера. Куин чуть было не сказала, что ей трудно представить этого неприятного субъекта своим другом, но передумала. Он хорошо относился к тете. С ее стороны было очень нелюбезно не испытывать благодарности. Конечно, теперь, когда она снова дома, его помощь не понадобится.

Куин услышала, как Питер тяжело спустился по лестнице и через мгновение вошел в гостиную. И снова не обращая внимания на Куин, он обратился к тете:

– Как я понимаю, вам не терпится наверстать упущенное. Я загоню машину в гараж и пойду к себе.

Его комната, хоть и была частью дома, выход имела на улицу. Давным-давно дверь, соединяющую комнату с домом, замуровали. Теперь Питеру приходилось обходить дом и входить в свое жилище через боковое крыльцо.

– Но, Питер, я рассчитывала, что ты останешься к ужину. Элинор помогла мне приготовить твое любимое блюдо – рагу по-ирландски.

– Спасибо, но думаю, что тебе и… Куин хочется побыть вдвоем.

– С клецками, – добавила Фиона. В ее пронзительных голубых глазах светился озорной огонек.

Питер ухмыльнулся, и Куин поразилась перемене в его лице. Вся его суровость улетучилась, он помолодел на несколько лет.

Она думала, что ему уже около сорока, но теперь поняла, что ошибалась. Ему было не больше тридцати пяти.

Видя, как трепетно он относится к тете, Куин была готова простить ему грубость и неприветливость. Может, у него просто был плохой день? К тому же вряд ли ему доставило удовольствие ехать в аэропорт в такой холод. Человек невиновен, пока не доказана его вина, поэтому она изо всех сил постарается быть с ним милой. Если не ради себя, то хотя бы ради тети.