Радуга 2
Шрифт:
Бабуины пока никак себя не обозначали, поэтому появилась возможность побеседовать. И эту возможность предоставили совсем незнакомому Гоше.
Он оказался учителем физики с севера. Где-то в городе Мончегорске осталась его школа, с которой он расстался прямо посреди урока. Без особых сожалений, вообще-то. Надоело перед нигилистами распинаться. Если бы не эта мгновенная переброска в лес под Питер, уволился бы по собственному желанию. Дважды заработанная премия Сороса не привила любовь к педагогике. Ушел бы в никуда, как уже не раз делал.
Рациональный американец не понял подобных стремлений.
— Как же так? — сказал он. — Если добился каких-то- определенных
— Да смысла никакого, — через толмача-Суслова- ответствовал Гоша. — Чтобы быть настоящим педагогом, нужно любить своих учеников, а не просто ставить им оценки. Учителя — это первые люди, которые могут сломать человеку судьбу. Я своих школьников к недавнему времени уже ненавидел. А коллег — презирал. Банда мещан. Сенеку цитируют, а того не знают, что этот римский «супербог» той поры был самым богатым человеком в империи, ростовщиком и олигархом. Числился учителем и философом. Воспитал Нерона.
Гоша был даже в некотором роде доволен случившейся в мире развязкой. После золотой медали, полученной в школе, он никуда не пошел поступать. Ждал озарения, пока не дождался. На второй год в престижный институт не приняли, зато приняли в армию. Правда, вопреки всякому желанию. Потом был еще один вуз, тоже брошенный. Диплом о высшемобразовании, правда, в совсем провинциальном городе. И дальше деваться некуда, никаких желаний, никаких приглашений. Поиски себя, единственного, закончились потерей семьи: развод в воспитательных целях сделался, вдруг, реальным.
Раздавшийся непонятно откуда клекот прервал их рассуждения. Хотя было еще не совсем темно, но фонари по всем сторонам уже горели, однако звери не торопились выйти в зону видимости. Они занимались своими обезьяньими делами, ходили взад-вперед и о чем-то переговаривались.
Вдруг, одна из тварей очутилась прямо перед входной калиткой. Как она сумела проскользнуть незамеченной — непонятно. Или проползла только ей одной известным подземным ходом, или иным волшебным способом, но, освещенная со всех сторон, она поднялась на задние лапы. Животное было грозным и нисколько не походило на дружелюбное создание. Размерами с самого крупного белого медведя, с саблевидными клыками, оно развело в стороны свои передние конечности, выказав самые широкие объятия, какие только можно было себе представить. Люди, однако, не поспешили с ответными, Гоша, так как сектор был его, выпустил короткую очередь из предоставленного ему во временное пользование автомата. Все три пули попали в широкую грудь существа и там застряли, не причинив тому видимого беспокойства. Обезьяна только почесалась, сделав очень недоумевающую морду.
— В голову ее! — проскрипел Стиллер. — Его сдавленный шепот словно явился сигналом, чтобы и у Шуры с глаз исчезла пелена. К своему ужасу он обнаружил сразу трех обезьян, спокойно дефилирующих уже в непосредственной близости от сарая. Курок добротного советского пулемета имел совсем мало свободного хода, пули трассами очертили пунктир к телу ближайшего существа, перекинувшись в тот же миг на голову среднего. Оно единственное стояло на всех четырех лапах, остальные в этот миг показывали размеры пойманных на рыбалке рыб.
После этого все очень удивились. Шура даже прекратил стрелять, потому что голова средней обезьяны взорвалась изнутри, и та, закачавшись, рухнула на спину. Ее соседки в недоумении даже попробовали расшевелить завалившееся тело: вставай, братан, пошли на ужин. Первая из троицы, словившая очередь, при этом как-то кокетливо держаласебя за грудь, словно прикрываясь.
— Мочи козлов! — заорал Шура и срезал новой очередью-
Рядом грохнул залп охотничьего ружья. Это Стиллер пришел на помощь к Гоше, который выцеливал открывшихся перед ним обезьян. Такое ощущение, что их перед забором столпилось больше, чем колхозников перед дверями клуба в день голосования.
Обезьяны пока не могли сопоставить смерть своих сотоварищей со вспышками света и грохотом, раздававшимся из кучи камней. Они бестолково болтались по участку, пытаясь принюхаться и прислушаться. Гоша перебросил флажок предохранителя на одиночные выстрелы и стрелял по головам. На его счету тоже были трупы, но они появлялись нестоль быстро, как, например, у лежащего с ним плечом к плечу американца. Ружье Бена отрывало конечности и головы не хуже, чем пулемет Суслова.
— Патроны! — заорал Шура, и Бен скатился вниз, чтобы помочь товарищу установить новый диск в его «Дегтярев».
На крик среагировали и обезьяны. Они все бросились в сектор, где пулеметчик щелкал затвором, вытаскивая пустую обойму. Одна запихала голову прямо в окно, оттеснив разгоряченный ствол пулемета в сторону. Подоспевший Бен успел приложить к ее лбу дуло «Фермера» и спустить курки. Твари хватило время только строго взглянуть на людей, как она лишилась половины своей головы. Другая половина заклинилась и тем самым уменьшила маневренность стрелка. Что теперь могли с ней делать ее соплеменники, не поддавалось воображению. Наверно, объявить героем-Матросовым.
Стиллер хотел, было, что-то сказать, но Шура приложил указательный палец к губам. Обезьяны реагировали на звук человеческого голоса, не обращая никакого внимания на механический лязг, издаваемый оружием. Также они без всякого пиетета относились к источникам света на подступах. Горит электричество — ну и ладно, пусть себе, кушать не просит.
Следовало отметить, что битву люди проиграли, как бы ни готовились к отражению атак. Обезьяны очень наплевательски относились к своему здоровью. Угодившие в любое место, кроме головы, пули, даже более крупного калибра, не вызывали никакого беспокойства. Некоторые болезненные ощущения, да и только, словно съели чего-то несвежее.
Боеприпасы грозили закончиться, если их также тратить. В наличие оставался один полный автоматный рожок, россыпь убийственных патронов для ружья, да два диска к «Дегтяреву». Еще немного — и придется идти врукопашную. Повторить подвиг конницы Доватора в атаке на гитлеровские танки.
Гоша тоже скатился вниз, прекратив отстрел тварей с чердака. Он вообще отложил автомат и рвал на полосы свою рубашку. Такое поведение иногда вызывает отчаянье. Хорошо, хоть волосы на голове не трогает.
Однако Гоша получившиеся клочки одежды не разбросал по углам, а запихнул в карман. В следующее мгновение он уже заливал в пустые бутылки припасенный в канистрах бензин и затыкал горлышки тряпками. Шура понял, что смешивал учитель физики: коктейли Молотова. Бен продолжал возиться с пулеметом, не собираясь, в отличие от своих товарищей, сдаваться.