Радуга Над Теокалли
Шрифт:
— Почему ты называешь меня госпожой?
— Такая нежная кожа, такие тонкие руки… Кто же ты, если не знатная женщина? Пойдем… — старик направился в дом. Он провел Иш-Чель через несколько комнат, чисто убранных, вывел во двор, весь засаженный цветами, который опьяняюще пахли; во дворе суетилось около двух десятков домочадцев, определить, кто из них рабы, а кто члены семьи не представлялось возможным, так как все они были заняты определенной работой. Всюду слышались шутки и веселый смех, очевидно, жилось людям Амантлана сытно и благополучно. Кое-где мелькали мрачного вида воины-ягуары, их Иш-Чель насчитала больше трех десятков
Дом нового хозяина Иш-Чель располагался на самом краю центрального острова. Немного места, около шести шагов в ширину было отведено внутреннему дворику, а остальное место занимали огромный сад и огород, расположенные на больших плавучих островах, соединенных между собой маленькими мостиками. Вдали виднелись аккуратные домики из кирпича, изготовленного из речного ила, крыши были покрыты тростником. Всё было добротным, чистым и прочным. Ощущалась крепкая рука рачительного хозяина или хозяйки.
Седой раб привел Иш-Чель на самый край плавучего острова, где стоял маленький, практически крохотный домик в окружении цветов.
— В этом домике никто не живет, так что располагайся, госпожа. Вода в озере чистая и теплая сегодня. Через два дня будет баня, и ты сможешь хорошо попариться… Через некоторое время я принесу тебе еду и питье.
Прощально махнув рукой, старик ушел, оставив Иш-Чель одну. Она тут же вошла в домик и осмотрелась: внутри лежало несколько пестрых циновок и одеял, в углу стоял кувшин и несколько глиняных мисок. Вот и всё. Иш-Чель вышла, разделась и окунулась в теплую воду. Ей пришлось долго откисать, пока вся дорожная грязь не ушла с её кожи. После купания она попыталась постирать свои лохмотья, но тонкая ткань ритуальной рубашки буквально расползлась, оставив в её руках лишь небольшой кусок, которым женщина решила замотать свою голову с такими приметными волосами. На голое тело Иш-Чель набросила одеяло и, укутавшись в него, облегченно задремала. О своем будущем она собиралась подумать потом, когда проснется, а сейчас её устраивало, что не нужно ни куда идти, и все оставили её в покое.
Проснулась она от чувства голода. Ей страшно хотелось есть и пить. Оглядевшись в темной хинине, она обнаружила, что уже ночь. Рядом с собой Иш-Чель нашла тарелку с кукурузой и нежными кусочками рыбы, которая, к сожалению уже остыла, но для голодного желудка была неимоверно вкусна. Не забыл старик принести ей и попить — кувшин был наполнен соком агавы. Но самое главное, ей принесли одежду: белую юбку и рубашку, та же заботливая рука положила под сложенные вещи и теплую шкуру, в которую Иш-Чель с удовольствием завернулась, когда насытилась, и легла дальше спать.
Утром её опять никто не разбудил, а только незаметно оставили пищу. В течение дня она слышала обычный шум со стороны господского дома и видела купающихся детей. Так прошло два дня. На третий пришла женщина и объяснила, что нужно вставать и идти работать.
Для начала ей предложили помогать на кухне, нужно было смолоть вручную зерна кукурузы для изготовления лепешек. Иш-Чель озабоченно смотрела на два камня, с которыми ей предстояло работать. Один был большой и плоский, а другой немного меньше. Насыпав зерна кукурузы, она принялась за работу. Очень скоро руки стали ломить до такой степени, что Иш-Чель не смогла больше сделать ни одного
На следующий день Иш-Чель поручили выпекать тортильи — лепешки из кукурузной муки, которую за неё кто-то смолол. Но пекаря из нее не получилось — лепешки хоть чуть-чуть, но малость подгорали с какой-нибудь стороны. Её опять отправили. Поздно вечером в домике появилась пожилая женщина, которая ведала в доме Амантлана кухней.
— Ты должна приносить хоть какую-то пользу, если нет, то никто просто так тебя кормить не будет, тебя отправят на теокалли в жертву…
Иш-Чель вздохнула и огорченно посмотрела на свои руки:
— Что же мне делать, если я ничего не умею!
— Нужно стараться, даже через силу и боль. Ты уже не госпожа. А почтенная Ишто терпеть не может лентяев — сама крутится целый день и мы должны работать. Тебе еще повезло, что ты попала в этот дом, здесь к рабам хорошо относятся. Так что не зли хозяев, найди работу по силам, поняла?
Иш-Чель кивнула, обещая выполнить советы женщины, но боги видели, что она не знала как… Единственное, что она предпринимала для своей безопасности, быть не узнанной, так это ежедневное вымазывание лица и рук сажей или илом, отчего вид её был неопрятен и не вызывал желания ацтекских стражей заигрывать с новой рабыней.
Несколько дней ее посылали работать на огороде, нужно было собрать созревшие красные плоды помидор, сладкого и острого перца. Потом она собирала и вновь высаживала фасоль.
К кухне Иш-Чель подходила только, чтобы отнести для обеда овощи. Но однажды, очевидно, от перегрева, голова её сильно закружилась, к горлу подошла тошнота, и Иш-Чель потеряла сознание, рассыпав по земле собранные овощи. Когда её привели в чувство, женщины сокрушенно покачали головой и больше на огород не отправляли.
Следующей работой был уход за домашней птицей, но она закончилась еще быстрее, чем предыдущие: Иш-Чель панически боялась входить в огороженный вольер с индюками. Птица почему-то совершенно не пожелала признавать её, и не долго думая, распахнув крылья, грозно клокоча, набрасывалась на рабыню.
Иш-Чель устала сама от своей никчемности и утомила добрую женщину, которая распоряжалась работой для рабынь.
Её самочувствие ухудшалось, но Иш-Чель мужественно держалась. Теперь ей было ради чего бороться — она ждала ребенка. Это вносило смысл в ту борьбу, которую она вела с обстоятельствами, и заставляло задуматься всерьез о своем положении.
Терпения у женщины было, хоть отбавляй, и она спокойно принималась за любую работу, которую ей предлагали. Она твердо решила, что ни за что не позволит хозяевам отправить её, как ненужную вещь, на жертвенник, а рассказов об этом она наслушалась достаточно, когда сидела вечерами со всеми рабами в общем, длинном помещении для прислуги. Теперь она была не одна, но заводить разговоры о побеге было бессмысленно, в новом положении ей было не уйти.
Последней работой, которую, по истечении недельного пребывания, ей поручили, стало поддержание огня в очагах большого дома. Более простой работы придумать было нельзя, но и она выполнялась Иш-Чель с большим трудом.