Радуга Шесть
Шрифт:
Может быть, и больше, сказал себе он. В конце концов, эта миссия кажется им очень важной.
Каким образом эксперт по организации террористических актов и эксперт по антитеррору вошли в один и тот же план? Почему они так быстро ухватились за его информацию, что существует новая международная антитеррористическая организация?
Это важно для них — но почему? Какой чертовщиной они занимаются? Он потряс головой. Попов не считал себя глупым, и все-таки в данном случае у него не было ни одной внятной идеи. А он хотел знать сейчас больше, чем когда-либо.
И снова это отсутствие информации беспокоило его. Беспокоило?
Не его вина, что все эти усилия не привели ни к чему. КГБ никогда не подводил государство. Это государство подвело КГБ. Он был частью самой лучшей в мире разведывательной службы и по-прежнему гордился ее достижениями и своей работой.
Но он не знал, чем занимается сейчас. Предполагалось, что он занят сбором информации, и это было для него совсем нетрудно, но он все еще не знал, зачем это нужно. То, что он узнал за ужином прошлым вечером, всего лишь открыло новую дверь в новую тайну. Это так походило на голливудское кино о заговоре или какой-нибудь детектив, конец которого он еще не разгадал. Он возьмет деньги и сделает работу, но впервые чувствовал тревогу, и это чувство было неприятным. Тем временем «Конкорд» мчался по взлетной полосе и, оторвавшись от земли, взял курс на поднимающееся солнце и лондонский аэропорт Хитроу.
— Есть что-нибудь новое, Билл?
Тауни откинулся на спинку своего кресла.
— Немного. Испанцы опознали двух террористов как баскских сепаратистов, и французы считают, что у них есть кое-что на еще одного, но это все. Французы никогда не скажут нам всего, что знают. Будто сам не знаешь! Думаю, что мы могли бы рискнуть обратиться к самому Карлосу, но сомневаюсь, что он захочет сотрудничать, да и знает ли он вообще этих парней?
— Верно, — Кларк присел рядом. — Ты знаешь, а ведь Динг прав. Можно было предполагать, что произойдет один из этих инцидентов, но три подряд за то короткое время, пока мы находимся здесь, — это уж слишком. Скажи, Билл, это возможно, что кто-то спускает их с поводка?
— Полагаю, что это возможно, но кому это нужно? И зачем? — спросил Тауни.
— Не торопись. Давай сначала разберемся с вопросом — кто? У кого есть такая возможность?
— У того, кто имел доступ к террористам еще в семидесятых и восьмидесятых годах, — значит, тот, кто работал внутри движения или кто контролировал их, влиял на них извне. А это означает, что таким человеком является сотрудник КГБ. Можно вообразить, что он знаком с ними, имеет возможность вступать в контакт и таким образом возвращать их к террористической деятельности.
— Все три группы имели явную идеологическую направленность...
— Вот почему контакт должен быть с бывшим — или, возможно, с действующим — агентом КГБ. Кто-то, кому они доверяют, больше того, человек, обладающим влиянием, которое признают и уважают. — Тауни отпил чаю из своей чашки. —
— Немец, чех, русский?
— Русский, — сказал Тауни. — Вспомни, что КГБ позволял поддерживать их только под своим непосредственным руководством — так называемая самостоятельность была лишь фикцией, Джон. Болтовня о самостоятельности предназначалась в основном, чтобы поддерживать самоуважение террористов, питать их амбиции, но не более. «Прогрессивные элементы» и другие глупости. Их обычно готовили недалеко от Москвы и затем размещали в безопасных убежищах в Восточной Европе, главным образом в Восточной Германии. Мы получили подробные материалы из восточно-германской Штази, когда рухнула ГДР. У меня есть коллеги в Сенчури Хаус, которые просматривают эту информацию прямо сейчас. На это потребуется время. К сожалению, горы документов Штази никогда не компьютеризировали и даже не подвергали перекрестной ссылке. Проблемы финансирования, — объяснил Тауни.
— А почему не обратиться прямо в КГБ? Черт возьми, я встречался с Головко.
Тауни не знал об этом.
— Ты шутишь.
— Как ты думаешь, каким образом мы с Дингом попали так быстро в Иран под русской крышей? Неужели ты считаешь, что ЦРУ в состоянии так быстро проводить операции? Мне хотелось бы этого, Билл. Нет, все организовал Головко. Мы с Дингом были в его кабинете перед тем, как вылетели в Иран.
— Ну, тогда почему бы не попробовать, если есть такая возможность?
— Мне нужно получить одобрение из Лэнгли.
— Неужели Сергей действительно пойдет на сотрудничество?
— Не знаю, — признался Джон. — В лучшем случае вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но, прежде чем заняться этим, мне нужно точно знать, чего я хочу. Это не должно быть операцией, при которой я пытаюсь вылавливать информацию. Она должна быть хорошо направлена.
— Я думаю, что мы можем получить имя офицера разведки, который работал с ними. Проблема в том, что это не будет его настоящим именем.
Кларк кивнул.
— Скорее всего, ты прав. Знаешь, нам нужно как следует постараться, чтобы захватить хотя бы одного из террористов живым. Трудно допрашивать труп.
— Такой возможности у нас пока не было, — напомнил ему Тауни.
— Может быть, — сказал Кларк. — И даже если удастся захватить одного живым, откуда мы знаем, что ему известно то, что нам требуется? Но с чего-то нужно начинать.
— Берн был ограблением банка. Вена — попыткой киднепинга, и, судя по словам герра Остермана, субъекты искали что-то, чего на самом деле не существует, — личные компьютерные коды, с помощью которых можно войти в международную торговую систему. Самый последний инцидент напоминает семидесятые годы.
— О'кей, две из трех касались денег, — согласился Кларк. — Но в обоих случаях террористы были вдохновлены идеологическими соображениями, верно?
— Верно.
— Тогда откуда интерес к деньгам? В первом случае, согласен, это могло быть простым ограблением. Но второй являлся более утонченным — ну одновременно утонченным и глупым, потому что они искали что-то несуществующее, но, будучи фанатиками, могли этого не знать. Билл, кто-то сказал им, что нужно требовать. Ведь они не взялись бы за такую работу по собственной инициативе, правда?