Радуга Шесть
Шрифт:
— Это пистолет? — спросил Попов.
— "Сингл экшен" армейский револьвер Кольта «М-1873», — ответил Фостер, доставая его из кобуры «Триперсонс». — Это револьвер, который помог нам завоевать Запад. Знаешь, Дмитрий, я никогда не еду верхом без друга, — добавил он с самодовольной улыбкой.
— Сорок пятого калибра? — спросил русский. Он видел такие револьверы в кино, но не в жизни.
— Нет, это 44 — 40. Калибр сорок четыре с сорока гранами черного пороха. Сто лет назад такой патрон использовался и в револьвере и в ружье, так было дешевле, — объяснил он. И такая пуля убьет
— Или человека?
— Можешь не сомневаться. Это, пожалуй, самый смертоносный патрон, который когда-либо производился, Дмитрий. — Ханникатт опустил револьвер в кобуру. — Вот эта кобура вообще-то не совсем аутентичная. Ее назвали «Триперсонс», в честь Билли Триперсонса. Насколько я помню, он был шерифом в прежнее время — коренной американец и защищал закон. По крайней мере, такова легенда. Короче говоря, он изобрел такую кобуру во второй половине девятнадцатого столетия. Видишь, из нее можно быстрее достать револьвер. — Фостер продемонстрировал, как это делается.
На Попова действия Фостера произвели впечатление — он много раз видел их в кинофильмах, но никогда в реальной жизни. Этот американский охотник даже носил на голове широкополую шляпу западного стиля. Он почувствовал расположение к нему, несмотря на напыщенную манеру Фостера говорить.
— Вперед, Джеремия, — сказал Ханникатт, когда остальные въехали в корраль, и его конь послушно пошел вперед.
— Твой конь? — спросил Попов.
— Да, я купил его у индейского приятеля из племени Нез Перс. Ему восемь лет, как раз то, что надо для меня. — Фостер улыбнулся, они выехали из корраля, и Попов подумал о нем, как о человеке, ощущающем себя на природе, как дома.
Маршрут прогулок начал повторяться. Даже на такой большой территории комплекса можно было ехать и изучать окрестности только в нескольких направлениях, хотя удовольствие от прогулок осталось неизменным. Этим утром четыре всадника поехали на север, медленно и осторожно проезжая через поселение луговых собачек, и приблизились к хайвэю с густым потоком грузовиков.
— Где ближайший город? — спросил Попов.
— В этом направлении, — показал Киллгор, — не такой уж это и город.
— У него есть аэропорт?
— Маленький, только для частных самолетов, — ответил доктор. — Если проедешь двадцать миль на восток, там еще один город с региональным аэропортом для коммерческих самолетов, совершающих короткие рейсы. Из него можно прилететь в Канзас-Сити, и уж оттуда можешь отправиться куда угодно.
— Но мы будем пользоваться для «Гольфстримов» нашей взлетно-посадочной полосой, правда?
— Конечно, — подтвердил Киллгор. — Новые «Гольфстримы» могут лететь отсюда до самого Йоханнесбурга.
— Неужели? — удивился Ханникатт. — Ты хочешь сказать, мы можем отправиться на охоту в Африку, если пожелаем?
— Да, Фостер, но будет тяжеловато уложить слона на спину лошади. — Эпидемиолог рассмеялся.
— Ну тогда заберем одни бивни, — ответил охотник с широкой улыбкой. — Вообще-то я думал об охоте на льва и леопарда, Джон.
— Африканцы убивают львов из-за их яичек. Их они поедают. Видишь ли, лев считается самым сексуальным животным, обладающим исключительной
— Как это узнали?
— Когда-то кинематографисты, ведущие съемку фильма о дикой природе, следили за двумя львами, обслуживающими львицу, у которой была течка. В среднем на каждый заход они тратили по десять минут, и случка продолжалась сутки с половиной без перерыва. Таким образом, каждый лев запрыгивал на львицу три раза в час на протяжении тридцати шести часов. Намного лучше, чем это когда-то удавалось мне. — На этот раз засмеялись все мужчины. — Как бы то ни было, некоторые африканские племена по-прежнему верят, что, когда вы съедите какую-нибудь часть животного, которого убили, к вам переходят все свойства этой части зверя. Вот поэтому-то они и любят есть львиные яички.
— Это действует? — спросил Маклин.
Киллгору понравился вопрос.
— Если бы действовало, в мире осталось бы мало львов, Кирк.
— Вот тут ты прав, Джон! — Снова приступ смеха.
Попову не так нравилась обсуждаемая тема, как его компаньонам. Он посмотрел на шоссе и увидел автобус «Грейхаунд», проехавший мимо со скоростью семьдесят миль в час.
Внезапно он сбавил скорость и остановился у странного маленького квадратного здания.
— Что это? — спросил он.
— Остановка для автобусов, — ответил Марк Уотерхаус. — Это единственное средство сообщения в таких отдаленных уголках штата. Сидишь и ждешь, затем, увидев автобус, машешь рукой, и он останавливается, наподобие старых остановок поездов, когда махали флагами.
— Ага. — Дмитрий запомнил это, затем повернул свою кобылу на восток. Коршун, которого они видели раньше, живет, по-видимому, где-то поблизости. Он снова летел, разыскивая одного из вкусных грызунов, чтобы съесть на завтрак. Дмитрий наблюдал за ним, но коршун, вероятно, не заметил ни одного грызуна. Они ехали еще час, затем направились обратно. Попов подъехал к Ханникатту.
— Ты давно ездишь здесь? — спросил тот.
— Чуть больше недели, — ответил Дмитрий Аркадьевич.
— У тебя получается совсем неплохо для новичка, — похвалил его Фостер дружеским голосом.
— Мне хотелось бы ездить чаще, тогда я смогу ездить более быстрым темпом.
— Если хочешь, мы можем покататься сегодня вечером, скажем, перед закатом.
— Спасибо, Фостер, с удовольствием. Например, сразу после ужина?
— Точно. Встретимся примерно в половине седьмого в коррале.
— Спасибо. Я приду, — пообещал Попов. Вечерняя прогулка под звездным небом, да, это будет очень приятно.
— У меня возникла мысль, — сказал Чатэм, когда они вошли в здание Джавитса.
— Что за мысль?
— Этот русский парень, Серов. У нас ведь есть его фотография с паспорта, верно?
— Да, — согласился Салливэн.
— Давай снова попытаемся распространить постеры. Ведь его банк находится, вероятно, недалеко от его квартиры, как ты считаешь?
— Ты думаешь? Мне это нравится, — ответил специальный агент Том Салливэн с энтузиазмом.
— Привет, Чак, — раздался голос в телефонной трубке.
— Доброе утро — скорее, для тебя добрый день, Джон.