Радуга в твоих ладонях
Шрифт:
«Я просто давно не была с мужчиной, вот меня и тянет к этому подонку», — объясняла она себе. А он улыбался, и ей в голову закралась мысль, что он узнал ее. Она вновь попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
— Ты же видела, Агата, я сильнее всех мужчин в этом клубе. Неужели ты думаешь, что я не сумею справиться с тобой? — На этот раз он уже не улыбался, смотрел на нее со свойственной ему непроницаемостью.
— И вот что, Агата, мне давно так не нравилась ни одна девушка, так что ты все равно будешь моей, поэтому лучше не делай ситуацию трагической, не вынуждай меня к насилию, ладно? К тому же ты проститутка,
«С сегодняшнего дня», — подумала Ольга, радуясь, что он не узнал ее.
— Не могу сказать, что я вообще проститутка, — начала выпутываться она.
— Ты замужем? — допрашивал он.
— Мы не живем вместе, — ответила Ольга и, вспомнив об образе Агаты, кокетливо добавила: — И я теперь делаю что хочу. Так что я захотела и пришла, а вы меня разыграли, а ложиться в постель я не хочу. Я уж лучше выпила бы чего.
«Может, он пойдет за выпивкой, а я убегу», — подумала Ольга.
Он встал, продолжая держать ее на руках. «Ну почему так несправедлива жизнь, и самый отвратительный подлый человек умеет держать на руках женщину так, что ей больше ничего не нужно от жизни», — сетовала Ольга, ожидая, когда он отпустит ее, чтобы выйти из комнаты в бар за напитками, и не желая, чтобы он ее выпускал. Иллюзия защищенности. Но какая прекрасная иллюзия!
Бар, оказывается, был предусмотрен в спальне, Игорь чуть нагнулся и открыл его.
— Что пьет Агата? — спросил он.
— «Куантрэ», — пробормотала Ольга, помня, какой крепкий это напиток. Ей не избежать близости с человеком, которого она ненавидит, так пусть уж лучше она не будет ничего чувствовать, забудется, не вспомнит, что ляжет с человеком, так поступившим с ней и с ее сестрой.
— У Агаты хороший вкус, она случайно не из элитарного общества? — ухмыльнулся Игорь, наконец опуская ее на ковер.
Ольга промолчала, когда Игорь налил ей в рюмочку ликер, хотела залпом выпить его, но он задержал ее руку.
— Ну Игорь, я хочу еще! — воскликнула она. Ей стало легче лишь вполовину, а она хотела забыться полностью.
— Откуда ты знаешь мое имя? — уставился он на нее и сам же объяснил, стукнув себя по лбу: — Волк ведь назвал меня так. Но это имя не для тебя, крошка, зови меня Тигр, или я рассержусь. И пить ты больше не будешь, я ненавижу пьяных женщин. — Его рука потянулась к пуговицам ее пиджака. — Красивое имя, Агата, и костюм подходящий, и цвет волос, — шептал он, склонившись губами к ее груди, на которую она, изображая шлюху, не надела бюстгальтера. Его губы бегали по груди, делая то, чего не могло сделать отобранное «Куантрэ». Ольга забывала все на свете.
— Почему имя подходит к цвету волос и костюму? — теряя голову, тоже шепотом спросила она.
— Ну так есть же такой камень, агат, он черный. — Его губы обхватили ее сосок, и она вцепилась пальцами ему в волосы, ощутив что-то родное, давно забытое. Жесткие, чуть вьющиеся волосы, сколько раз она так запускала в них руки. Ольге захотелось плакать от боли, от того, что столько лет половой акт был для нее ничем, процедурой, не приносящей
— Ты мое счастье, — одновременно сказали они, не соображая уже, что говорят и что делают.
«Он создан для меня, какая несправедливость», — думала Ольга, уже не помня, в чем состоит эта несправедливость. Она вновь нашла то, что потеряла так давно, и дни, прожитые без него, казались черно-белым кино, и только сейчас в них плеснули краски.
«Мое единственное счастье, я не могу без тебя, я ничего без тебя не могу, ты нужна мне как воздух», — шептал он ей опять, подхватив ее на руки и неся к кровати.
— Не отпускай меня, держи так подольше, — просила Ольга, целуя его щеки, глаза, губы, мочки ушей, это длилось долго, долго.
— Я не могу дольше, я хочу тебя, — сказал он и опустил ее на мягкую шелковую поверхность. Она, путаясь в ремне брюк, расстегнула его, они раздевались быстро и сумбурно, словно торопились куда-то, боялись, что не успеют. Ольга начала снимать с него брюки, потом потянулась к рубашке. Когда они общими усилиями избавились от одежды, оба выдохнули: «Наконец-то» — и слились в едином объятии, в нескончаемом поцелуе. Ольга отдавала ему все те ласки, которые отдавала ему во сне, теперь он был рядом, и ее рука, чувствуя, что от нее исходят флюиды страсти, гладила его интимные места.
— Милая моя, — стонал он, — милая, — и его ответные ласки были столь же бурными, словно и он ждал долгих семь лет, чтобы излить их на самое любимое существо. Потом, когда оба уже не могли выносить истомы сладострастия, до которой довели друг друга, они как-то одновременно потянулись, чтобы соединиться друг с другом, и Ольга провела рукой по твердому стволу полового члена, даже на ощупь такого знакомого, а потом был фейерверк высшего счастья, и сплетенные тела одновременно забились в сладостном экстазе.
Несколько минут, не желая ни думать, ни двигаться, Ольга лежала в состоянии полного блаженства. Вот он, сбылся тот сон, что видела она эти два года. Он стал реальностью. С ней рядом мужчина, который все сделает для нее, будет О ней заботиться, и ей ничего больше не нужно решать самой, все ее неразрешимые проблемы, что ей не под силу, он разрешит. А ее мучит какая-то важнейшая проблема, и она не может с ней справиться. Вдруг словно молния пронзила Ольгин мозг. Рита! А она млеет в объятиях человека, отдавшего ее в турецкий публичный дом.
— Что ты, родная? — Видя, что Ольга вскочила, Игорь тоже приподнялся, поправил ей прическу.
«Нужно что-то сказать, чтобы не выдать своей ненависти», — думала Ольга и сказала первое попавшееся, что чаще всего говорили в кино и что подходило к моменту:
— Мне было с тобой так хорошо, Тигр.
— А мне-то как хорошо, Агата, — с непроницаемым лицом сказал он. — Но я вижу, тебя встревожило что-то? Ты боишься выходить? Никто не станет добиваться тебя, пока я с тобой, меня боятся.