Радуга
Шрифт:
По некоторым причинам он решил, что после многих лет забвения боги внезапно вспомнили о его существовании и начали отличать его от прочих смертных. Он просто не мог проигрывать. Он понял, что его лицо было чуть ли не главным козырем в его везении — оно было исключительно подходящим для покера, ведь в аду он научился совершенно скрывать свои эмоции, но было что-то еще, помимо этого, так как его удача лежала за пределами простого мастерства игры. Он выигрывал тысячи долларов, а однажды ночью выиграл и “Лаки Леди”. Но это его не удовлетворяло.
Казалось, ничто не могло насытить его беспокойство и пустоту
Пока он не купил Кэма и не решил, что освобождение им этого человека станет и его собственным.
Это было нелегко. Кэм был настолько полон недоверия, горечи и ненависти, что бросал вызов всем начинаниям Квинна. Но именно вызов и нужен был Квинну. Он подумывал о том, чтобы немедленно выправить для Кэма документ, удостоверяющий его свободу, но так как этот человек ничему не был обучен и к тому же был снедаем ненавистью, Квинн понял, что такой легкий выход из положения вполне вероятно может окончиться несчастьем. Поэтому он поставил перед собой задачу сделать Кэма совершенно самостоятельным. Несмотря на стойкое сопротивление Кэма, Квинн научил его читать, писать и считать, а устройство парохода Квинн и его новая собственность изучали вместе.
Кэм учился с поразительной быстротой, и каждая частица знаний вызывала в нем огромное желание узнавать еще и еще, и это сильное желание перевешивало даже его недоверие к Квинну Девро. Постепенно его чувства трансформировались — от ненависти к подозрительности, потом — скупая благодарность и, наконец, неохотное признание. Через год, примерно в день покупки, Квинн презентовал лишившемуся речи Кэму бумаги, удостоверяющие, что он свободный человек.
— Теперь ты можешь идти, куда захочешь, и делать, что пожелаешь, — сказал Квинн, протягивая руку.
Кэм таращился на бумаги. Квинн знал, что Кэму и в голову никогда не приходила такая мысль. Он также знал из случайно оброненного замечания, что Кэм несколько раз пытался в одиночку убежать от своих прежних хозяев, хотя каждый раз знал, что без помощи долго не продержится, а если даже его побег и будет удачным, то перспективы для человека, который знаком только с примитивным ручным трудом, весьма узки.
А сейчас этот белый человек предлагал ему целый мир.
Человек, которого он ненавидел, презирал, которому сопротивлялся. Квинн увидел влагу на щеках Кэма и заподозрил, что Кэм плачет впервые в своей жизни.
Квинн отвернулся, понимая, как важно, уважая гордость Кэма, предоставить ему уединение.
— Я бы остался с вами, капитан, — прозвучал низкий, мелодичный, тронутый чувством голос, и Квинн, улыбаясь, обернулся к нему.
Это было началом…
Первым шагом по дороге, которая вывела их из глубокой мрачной пропасти.
А сейчас Кэм мерил шагами каюту, а Квинн с состраданием смотрел на него, удивляясь необычной нетерпеливости своего друга. За прошедшие несколько лет они оба научились осторожности и терпению. Поэтому они и были такими удачливыми проводниками, поэтому их и не поймали, как других. Из тех, кого схватили, некоторые были убиты на месте. Остальные отбывали сроки в тюрьме; некоторые там и умерли. Так как Кэм был черным, то ни он, ни Квинн не сомневались, какая судьба его ждет. С другой стороны, для Квинна наиболее вероятной перспективой будет долгое тюремное заключение, если его поймают, хотя он знал,
— Мы доберемся до девушки, — повторил он. Кэм казался застенчивым.
— Не знаю, что в Дафне такого…
— Ты слишком долго был один, Кэм.
— Наверное, — сказал Кэм. — Она хорошенькая.
Квинн задумчиво посмотрел на Кэма. Сам он не хотел крепкой связи с женщиной. Однажды он был обманут, и результат был катастрофическим. Может, у Кэма будет по-другому.
— Да, — согласился Квинн. — Я тебе клянусь, мы освободим ее в течение трех месяцев.
Кэм улыбнулся. Улыбка по-прежнему очень редко появлялась на его губах. Он кивнул. Капитан никогда его не разочаровывал.
— А как наши гости внизу? — сменил тему Квинн.
— Я проверял час назад. Они там ничего, как могут. Но там жутко.
Квинн знал также, что маленькая потайная комната была лишь одним из множества неудобств, которые приходилось претерпевать его тайным пассажирам. В Каире их в упаковочных ящиках перегрузят на речное суденышко, которое доставит их вдоль границы Иллинойса в Огайо. Оттуда Подпольная дорога вела в Канаду… Это было долгое и опасное путешествие, и на его участок пути нельзя было брать маленьких детей. Один больной ребенок, один всхлип могли бы разрушить всю сеть.
Дафна зачесала волосы мисс Мередит наверх, не переставая удивляться, почему ее новая хозяйка настаивает, чтобы такие чудесные волосы были испорчены смешными кудряшками и шпильками. Но она не была достаточно храброй, чтобы об этом спросить. Она обнаружила, что белые люди — совсем другие и часто вытворяют странные вещи. Она давно научилась не задавать вопросов, не задумываться о приказаниях, которые ей отдавались. А просто повиноваться им. Если мисс Мередит хочет, чтобы ее голова выглядела, как тарелка с колбасками, значит, ей, Дафне, надо положить все усилия и сделать то, что от нее требуется. Она сделает все, чтобы ее снова не продали. Ей всякий раз становилось дурно от страха, как только она вспоминала об аукционе.
Ей понадобилось собрать все свое мужество, чтобы спросить у мисс Мередит, нельзя ли ей подняться на палубу, если она уже больше не нужна. Это был очень храбрый поступок, но назавтра они покидали пароход, а ей так хотелось опять увидеть этого большого и мягкого человека.
— Конечно, — сказала мисс Мередит с быстрой улыбкой.
— Спасибо, мисс, — сказала Дафна и выскочила за дверь прежде, чем ее хозяйка могла бы передумать.
На палубе она с удовольствием вдохнула свежего воздуха. Она взглянула вверх и заметила, что небо стало густого, глубокого синего цвета. Ярко сияли звезды, и полная луна висела высоко-высоко.
Интересно, подумала она, где этот человек по имени Кэм.
Она вспомнила шрамы на его спине и возненавидела человека, который их оставил, человека, который владел этим пароходом. Она видела, что Кэм работает больше, чем кто-либо другой, его мускулы перекатывались под дешевой хлопчатобумажной одеждой, его глаза были темными и скрытными. Если только он не разговаривал с ней. Тогда они становились ласковыми.
Дафна понимала, что с ее стороны неразумно думать о Кэме. В вопросах любви у нее не было права сказать свое слово. Она была вещью. По ее щекам побежали слезы и она закрыла глаза, пытаясь перестать плакать.