Радужные крылья над миром

Штаний Любовь В.

— С радостью! А зачем нам ещё одно родовое кольцо? Если вопрос в магии, у меня её хоть попой ешь.

— Спасибо, я не настолько голоден, — рассмеялся он, порывисто обнимая и прижимая к себе. — А кольцо нужно, чтобы наконец-то оставить в прошлом все сомнения.

— Какие?

— Да жениться он на тебе хочет, Балда Ивановна, — хихикнула Алька. — Чего непонятного?

— Эм… — я запрокинула голову, заглянула в сверкающие зеленью глаза. — Это так? Наша клыкастенькая правильно угадала?

— Абсолютно, — подтвердил тарухан с улыбкой. — А ты не передумала ещё

за меня замуж выходить?

— Н-нет… — растерянно пробормотала и, спохватившись, замотала головой: — Конечно, нет! Просто всё так быстро. Я думала, как-нибудь потом, когда всё устаканится, и вообще… куда торопиться?

Хартад осторожно взял меня за подбородок и, поглаживая большим пальцем щёку, от чего по телу волнами расходилось тепло, вкрадчиво проговорил:

— Не хочу, чтобы некоторые особенно мнительные сомневались в моих чувствах и намерениях. Мало ли, что померещится одному светлому чуду?

— Угу, — хрюкнула хвостатая монстрятина с повышенной кислотностью мозгов и ротовой полости. — Не дай Небо, это самое чудо опять услышит непредназначенный для его ушек разговор и сочтёт тебя чужим женихом, а то и… — Алька рухнула на землю и, прикрыв голову лапами, почти застонала от хохота, выдавив сквозь смех: — …а то и невестой! С Ташки станется!

— Да иди ты лесом! — кинув в подругу возмущённый взгляд, я обиженно насупилась. — Что я должна была подумать, когда…

— Таш, — Хартад заставил посмотреть на себя, приподнимая голову за подбородок. — Пообещай! Если тебе покажется, пусть даже на полсекундочки, будто ты для меня значишь хоть на каплю меньше всех существующих миров вместе взятых, если хоть на миг усомнишься в моей любви или преданности, ты не будешь делать скоропалительных выводов, а просто поговоришь со мной! Пообещай, пожалуйста…

Я заворожено кивнула, готовая поклясться в чём угодно, лишь бы вечно смотреть в эти изумрудно-зелёные глаза. Пепельные пряди любимого трепал ветер, а моё сердце сладко замирало от нежности и переполняющего душу ликования. Такое большое счастье — это почти больно. Уже не страшно, нет! Но всё равно больно.

Радужные крылья заслонили небосвод, окрашивая мир яркими красками счастья, и я подняла руку, касаясь лица тарухана, чувствуя, как распирает грудь невысказанное.

— Как жаль… Нет таких слов, чтобы хоть отчасти, хоть на сотую долю передать, как сильно я люблю тебя!

Изумрудное пламя плеснуло светом понимания. Кажется, Хартад мучается тем же, что и я.

— Моё хрупкое чудо… — сдавленным голосом прошептал он.

— Ну, почему же нет? — внезапно вмешалась Алька, и махнула хвостом. — Если «отчасти», то вполне себе есть.

Когда над долиной раздались первые аккорды, я вздрогнула и услышала предовольный голос телохранительницы:

— Мы не в индийском фильме, и глупо ждать, что вы будете бодро отплясывать и петь о своих чувствах, но я кое-что подправила в известной тебе песне. Наслаждайтесь, влюблённые. Про языковой барьер не вспоминайте даже, я обо всём позаботилась.

И музыка окутала нас густым облаком звуков, а потом и слов.

— Сотни нелёгких дорог, снова пройти

я бы смог, зная, что вновь повстречаю тебя…

Стоило удивиться изобретательности подруги, но меня затянули омуты зелёных глаз. Музыка кругами расходилась по вселенной, пронизывая всё и вся. Не в силах оторваться друг от друга, мы впитывали пальцами тепло кожи, глазами пили пламя и нежность друг друга…

Любовь укутала нас, спеленала души, сплела их воедино. Мы тонули друг в друге, чувствуя, как растворяется весь окружающий мир в сверкании нового мира, заключённого в единении двух душ. Лишь радужные крылья трепетали над нами, огромные, яркие, бескрайние, не подвластные ни времени, ни законам мироздания. Наши с Хартадом крылья!

— …держи меня! И не отпускай меня…

И даже когда музыка стихла, а тарухан притянул к себе и с тихим стоном уткнулся лицом в мои волосы, крылья никуда не делись. Мы знали: несмотря ни на что, они отныне и навсегда с нами. Радужные крылья, распахнутые над миром, хранят нас и Шайдар от разлук и тоски.

Не знаю, как долго мы стояли вот так, ощущая друг друга до боли глубоко и пронзительно, но опять всё испортила Алька.

— Хорошего понемножку. Мы уже замёрзли вас ждать. Может, вы уже намиловались?

Я заворожено кивнула и мучительно покраснела. Недавний намёк на мой идиотский срыв в Маргале был более чем прозрачен. Кстати, я так и не узнала подробностей того разговора, ставшего причиной… недоразумения.

— У тебя не было, нет и никогда не будет причин во мне сомневаться. А кроме всего прочего, — тарухан посерьёзнел и впился пытливым взглядом в мои глаза. — Я банально хочу, чтобы все знали: ты моя… жена. Все, включая инкубов, ароллов, арханов, вампиров, демонов и… послов дроу!

В глубине бархатного голоса мелькнул отблеск остро отточенной стали. Упс! Кажется, любимый сделал неправильные выводы из наших перешёптываний с Тарнашем.

— Эм… А при чём тут ароллы?!

— То есть остальные «при чём»? — вскинув бровь, протянул Хартад.

Алька грохнула хохотать пуще прежнего. Вот ведь зараза! Вечно всё наизнанку вывернет, да ещё переиначит. Такой момент, а ей всё хиханьки да хаханьки!

— Смех без причины — признак дурачины, — заметила я досадливо и, наверное, устроила бы клыкастой хорошую взбучку, но пока следовало разобраться с более насущным вопросом:

— Остальные при чём, а я нет! Нашёл, к кому ревновать! А с Тарнашем мы просто в Харруте встречались. Я же рассказывала! И вообще, это наезд?

— Это, как ты и сама догадалась, ревность, — тяжело вздохнув, отозвался любимый. — Банальная, мучительная ревность… Но, кстати, ты сразу поняла, о каком после идёт речь, хотя в Харрут приезжали сразу трое, а в Рокше их и вовсе — девять душ.

— И кто из нас делает скоропалительные выводы? — улыбнулась я, насмешливо хмыкнув. — Кто минуту назад твердил про отсутствие причин сомневаться в любви и преданности?

— Так это в моей любви и преданности, — прошептал еле слышно и стиснул крепко-крепко. — И я не сомневаюсь, а дико боюсь тебя потерять. Выходи за меня побыстрее, а?