Радужные крылья над миром
Шрифт:
По сиреневому небу Шайдара голубыми мазками плыли облака. Ветер играл с высокими травами, нырял в кроны деревьев, ласково гладил глянцевые ладони их листьев или припадал к земле, поднимая в сладковатый прозрачный воздух пыль и мелкий песок. Гордо и высоко держали свои головы в белых коронах Харрутские горы. Могучие, древние, прекрасные…
Но для Шайдара, как это ни странно, вся мощь и красота великолепного творения природы меркла перед непритязательной в своей мимолётности красотой двух смертных, которые любили друг друга такими, какие они есть. Любили искренне, самозабвенно,
— Ну и зачем ты это сделала? — осуждающе вздохнул Грей.
— Старые страхи уговорами не лечатся, — произнесла Алька и с довольным видом растянулась вдоль ручья. — Нужна шоковая терапия.
— Но ведь Таше нельзя волноваться, — огромный чёрный монстр пристроился рядом с подругой, положив лобастую голову на лапы.
— А, как ты думаешь, чем она занималась последние недели? Вся извелась из-за каких-то глупых комплексов. Это вам не видно, а я-то чувствую. К тому же, путешествие в Имлию сейчас, и вправду, не к месту. Потерпят русалки чуток. Для поддержания штанов пока эльфов с десятком накопителей отправят, а там видно будет.
— Эльфов?
— Ну да. Я тебе не говорила? Как раз сегодня Серт с Габи из Тригори прибыли. Якобы с посланием от отца, а на деле банально заскучали в столице. Мергалиэлла, как родила сестрёнку этим остроухим оболтусам, совсем чувство меры потеряла.
— Она просто не хочет, чтобы старшие дети чувствовали себя ущемлёнными, — фыркнул Грей. — Младенец требует много внимания.
— Угу, вот только старшенькие уже давно вышли из возраста, когда ревнуют маму к младенцам. Сверхзабота матушки их раздражает, а Правитель во всём потакает жене.
— Аторэль отослал сыновей из столицы, — махнув чёрным хвостом, справедливо заметил Шаксус Джер, — Он просто не хочет спорить с Мерги, а это не одно и тоже. В любом случае хорошо, что братцы приехали. Таша отвлечётся на друзей и не будет так переживать из-за русалок. Всё-таки ей вредно волноваться.
— Думаешь, Хартад её в Имлию не отпустит? — с надеждой посмотрела на Грея Алька. — Тарухан выдержит осаду? Ташка упёртая.
— Он тоже, — с лёгким оттенком любования, кивнул Грей. — А тебя-то почему так волнует Имлия? Переживаешь за Хранительницу?
— И это тоже, но мне банально не хочется сейчас переться в такую даль.
— Лень? — с некоторым удивлением моргнул монстр.
— Не совсем, — жёлтые глаза алого Шаксус Джера лукаво сверкнули и, напустив на себя невинный вид, Аля клыкасто улыбнулась: — Просто мне тоже в ближайшие месяцы не стоит сильно волноваться и уставать. Поздравляю тебя, Шарик! Ты — балбес! В смысле, почти что отец.
Когда огромная антрацитово-чёрная туша мифического монстра, обалдевшего от счастья и неожиданности, свалилась в ручей, шуму было много: брызги, смех будущей мамы, возмущённый плеск рыбок и всё такое. А потом, стоило Грею вынырнуть на поверхность, этот шум показался шелестом листьев в безветренную погоду. Ликующий рык обычно невозмутимого телохранителя Хартада услышали даже во дворце. И не только таруханы, кстати.
Кое-кто из вновь прибывших послов,
Нельзя так, нельзя! Чего орать-то?
Впрочем, это уже совсем другая история…
Хранители и Хранительницы. Год спустя.
Большое почти белое солнце коснулось краем горизонта. Небо Шайдара окрасилось в золотые, розовые и сиреневые тона. Облака, обычно голубовато-белые, оделись в новые цвета и радостно расправили косматые крылья, встречая новый день. А в просторной комнате на втором этаже Харрутского дворца всё ещё царил полумрак — тяжёлые занавески берегли сон её обитателей. Но, к слову, магия Хранителей и без того не позволила бы никому здесь проснуться.
Из серебристого облачка, возникшего в центре помещения, бесшумно вышли две фигуры.
— Если Таша узнает, что мы были здесь без её ведома, будет нам на орехи, — шёпотом фыркнул дух Смерти.
— Не узнает, — так же в полголоса ответил Ашмар. — Эта девочка и в межмирье нас при желании достанет, но магия такого толка действует и на Хранителей. Зря что ли мы объединили усилия?
— Да? — Унар покосился на огромную кровать, где сладко посапывала Таша, не испытывая ни малейших неудобств от того, что муж не просто обнимал — обеими руками крепко прижимал к себе своё спящее чудо.
— Посмотри на них, — светло улыбнулся похожий на ангела дух. — Он до сих пор боится её потерять!
— Не боится, — отрицательно покачал головой собеседник, — опасается.
— Да, ты прав. Разница есть.
— Огромная, — кивнул Унар, с добродушной усмешкой на губах рассматривая тонкие девичьи пальцы, лежащие поверх загорелой мужской руки. — Забавно…
— Что именно? — Ашмар встал за плечом друга.
— Смертные, — перламутровые глаза наполнились теплом. — Таша ведь никогда и ни за что не оставит своего тарухана. Я вижу их смерть. Даже тогда, спустя века, эти двое будут всё так же держаться друг за друга.
— Но ты ведь не допустишь, чтобы они потерялись во времени? — не вопрос — утверждение.
— Я? — хмыкнул Унар. — Они сами этого не допустят. Никогда.
— Никогда — это очень долго, — не удержал скептического замечания дух Жизни.
— Какие мелочи для тех, кто действительно любит! Ты видишь их следующие жизни?
— Нет, — Ашмар развёл руками. — Это же Хранительница. К тому же, Таша — дитя иного мира, её пути мне не ведомы. Одно знаю — отныне и навсегда душа хранительницы Надежд и Веры принадлежит Шайдару. А ты? Видишь иные смерти этой парочки?
— Смутно, — признался Унар. — Но каждый раз за грань они будут шагать вместе. Эти души слишком крепко переплелись, чтобы не отыскать друг друга в новых воплощениях, — в его голосе мелькнула и исчезла тень многовековой печали. — Жаль, мало кому так везёт.
Тут со стороны колыбели донесся тихий писк. Хранители переглянулись, не скрывая не просто удивления — недоумения с оттенком благоговейного ужаса.
— Быть такого не может, — едва шевеля губами, шепнул Унар. — Сплав магий жизни и смерти действует на всех!