Рагнарёк. Книга 2
Шрифт:
А легенды в очередной раз оказались не такими уж и легендами. Рагнарек понемногу разламывал границы между Девятью Мирами — а заодно и основательно поджимал сами Миры. Земли становилось все меньше, и даже заснеженные и безжизненные горы перестали быть для эльфов… или альвов надежным убежищем. Беспощадная судьба достала из шкатулки войну тысячелетней давности, стряхнула пыль — и уже приготовилась сыграть в забытую игрушку.
— Я не доверяю никому, мой конунг. — Я чуть замедлил шаг, чтобы Одхан меня не услышал. — Но среди наших новых друзей нет лишенных смерти. И едва
— Откуда тебе знать? — проворчал Рагнар. — Предать может любой.
— Верно. Но если так — я скорее стану опасаться людей. — Я оглянулся к шагавшим за нами следом хирдманнам. — В последнее время некоторые северяне меняют конунгов чаще, чем разбитые в бою щиты.
Рагнар не ответил — я прошелся по больному. Едва ли он всерьез опасался предательства от тех, кого выбрал сам, и все же сомнений у него было предостаточно. Как и у меня — только я не собирался ими делиться.
Спокойствие, только спокойствие. И уверенность. Единственное, что хоть как-то может заменить отсутствие более-менее вменяемого плана.
Я ускорил шаг, догоняя Одхана. Он уже несколько часов шел впереди отряда, указывая дорогу, и раз за разом находил дорогу там, где я не увидел бы ее ни «Истинным зрением», ни даже с высоты полета сокола. Иногда мне казалось, что тропа просто-напросто появляется там, куда мы идем.
— Ты знаешь, куда ведет этот путь? — спросил я. — Не хотелось бы мне заблудиться среди этих скал…
— Тебе нечего бояться, рифел грвах. — Одхан замедлился, подстраиваясь под мой короткий человеческий шаг. — Я вижу ффирд так же ясно, как ты видишь меня. Она приведет нас на ту сторону гор.
И, похоже, уже скоро. Мы не только прошли за половину дня больше, чем за три предыдущих, но еще и основательно «сбросили» высоту. Заснеженные вершины остались за спиной, и дышать становилось легче чуть ли не с каждым шагом. Хирдманны больше не кутались в меховые плащи и одеяла.
Но менее хмурыми их лица так и не стали.
– Аэ дин не верят ни мне, ни другим тилвит тег, — снова заговорил Одхан. — Никто, кроме тебя, рифел грвах.
— Тебе нет нужды меня обманывать, арвейнидд. — Я пожал плечами. — Женщины и дети твоего народа идут с нами. Если случится бой — мы погибнем вместе.
— Это так, рифел грвах, — кивнул Одхан. — Но я все равно не смог бы обмануть тебя… даже если бы хотел.
— Почему?
– Тилвит тег произносят арайт — разве под силу смертному обмануть ир хаул? — Одхан поправил висевший за спиной гигантский лук. — В нашем языке нет слова, которое обозначает ложь.
— Сейчас ты говоришь на языке людей, — усмехнулся я.
— Но разве это делает меня человеком, рифел грвах? — Одхан покачал головой. — Нет, мы не обманываем вас… Я желал бы иной участи для моего народа — но боги уже решили. С тобой или без тебя — тилвит тег будут сражаться.
— Но зачем? — Я попытался поймать взгляд эльфа. — Это не ваша война. Твой народ мог бы остаться в горах.
— Нет, рифел грвах. Мой народ умирает. — Оджан тяжело вздохнул. — Нам нечего есть. Женщины больше не рожают детей — а те, что уже появились на свет, едва могут
— Так ты ищешь славной смерти, арвейнидд? — Я не поверил своим ушам. — И для этого хочешь спуститься с гор?
— Смерть не бывает славной, рифел грвах. — В глазах Одхана мелькнуло что-то похожее то ли на гнев, то ли на жалость. — Но она бывает быстрой. Я еще не забыл, как мои фродир умирали в бою… И это лучше того, что ждет нас в горах.
Теперь понятно. Обреченность, обреченность и еще раз обреченность. Одхан чувствовал приближение Конца Времен не хуже мудрецов из числа людей — а может и куда лучше. Только миролюбивым эльфам оказалось нечем подсластить пилюлю. Вряд ли древние боги предложат им что-то вроде Небесных Чертогов, пиршеств за одним столом с богами и возможности встать плечом к плечу с героями прошлого, когда наступит день последней битвы.
Больше мы с Одханом не говорили — молча шагали рядом до самого заката, пока не пришло время разбивать лагерь. Тилвит тег ставили здоровенные — себе под стать — палатки. Достаточно многочисленные и просторные, чтобы вместить нас всех, но никому из северян и в голову не пришло попроситься под бок к гигантским женщинам или детишкам ростом с самого высокого хирдманна. Вместо этого они — включая Рагнара — устраивались в кое-как защищенной от ветра расселине, кутаясь в меховые плащи и прижимаясь друг к другу, чтобы сохранить драгоценные крупицы тепла. Мы уже спустились с высоты, на которой властвовали снега и льды, но до тепла было еще далеко.
— Не хочешь ложиться радом с остальными, ярл? Или тебе не страшен даже холод скал?
Вигдис подкралась незаметно. При желании она умела двигаться почти бесшумно — как дикий зверь… или как эльф. Мы не разговаривали с ней с того самого дня, как я уехал из Вышеграда на юг, чтобы отыскать Есугея.
И теперь она пришла ко мне. Снова.
— Меня согревает огонь, который дали боги.
Я улыбнулся и зажег на ладони колдовское пламя — концентрированную искорку той силы, которую Одхан называл непереводимым ир хаул. Полноценное заклинание с посохом потребовало бы немало сил — но такую крохотную «лампочку» я мог без труда удерживать хоть целый час — она едва расходовала бодро регенерирующую синюю шкалу. Тепла от нее было не больше, чем от свечки — но если это могло хоть как-то развеселить замерзшую девушку…
— Твой огонь невелик. — Вигдис осторожно накрыла мои руки своими — словно боялась, что ветер может задуть волшебное пламя. — Но его достаточно, чтобы согреть двоих… Ты позволишь мне остаться?
— Я и не подумал бы гнать тебя, — отозвался я. — Если ты замерзла, можешь взять мой плащ и…
— Я не боюсь ни холода снегов, ни высоты гор, ни самой смерти. Только бесчестия. Я видела, какое погребение ты устроил Айне Рауддоттир… Так скажи ярл, — Вигдис вдруг посмотрела мне прямо в глаза, — сделал ли бы ты это и для меня?