Rain. На страницах моего сердца
Шрифт:
– Серьёзно? – Егор снова перевёл взгляд на мать.
– Да.
– Выходит, мы должны быть благодарны этому неизвестному за возможность увидеть тебя за ужином, – он усмехнулся, получая в ответ возмущённый взгляд.
– Ты не маленький мальчик. И должен понимать, насколько важна моя работа. Если бы не она, то до сих пор ютились в старой двушке, а не здесь. Или нравилось с братом в одной комнате торчать? Не порть настроение. Оно редко бывает хорошим. Я так устала… Лучше расскажи, как идут дела
– Почти закончена.
На плите что-то дымило, булькало и источало аромат, раздразнивший пустой желудок. Егор прижал к животу ладонь, чувствуя себя как вечно голодное Безе.
– Скоро будет готово, – уверила Лена, замечая его жест. – Ты почему такой бледный, мамуль? И вспотел весь…
Она подошла к брату, привстала на цыпочки и провела ладонью по волосам, убирая пряди со лба, покрытого испариной.
– Я просто шёл пешком от универа, а на улице сегодня слишком жарко. Всё в порядке.
– «Всё в порядке»? Однажды это напишут на твоём надгробии, если не перестанешь врать.
– Тебя беспокоит сердце? – Вера опустила чашку на стол. – Когда ты в последний раз наблюдался у врача?
– Отчего же последний? – он вымученно усмехнулся. – Я всё ещё надеюсь пожить…
– И что здесь забавного? – мать смерила его холодным взглядом. – Тебе всё ещё необходима нянька? Ты не в состоянии позаботиться об элементарных вещах? Сейчас ты должен наблюдаться у кардиолога не реже каждого квартала.
– Я был у него в конце лета, – последние следы улыбки стёрлись с усталого лица Егора. – Ма, раз уж ты сегодня вернулась пораньше, мне нужно поговорить с тобой.
– Сполоснись и приходи есть, – Вера нахмурилась, явно чувствуя настроение сына.
– Что, даже не спросишь у сына о результатах визита к врачу? – хмыкнула Ленка, строгая овощи огромным ножом.
– Не смей говорить со мной в подобном тоне! Я предупреждаю тебя в последний раз, Елена!
Ну вот… Сестре стоило бы сейчас прикусить язык, и дать разговорить мать. Но та уже принялась нервно выстукивать ухоженными пальцами по столу.
– Ты всё ещё здесь?
– Ма, – надавил Егор, не двинувшись с места. – Я просто хочу спросить тебя.
Вера поднялась со стула и отвернулась к окну. Егор видел, как напряглись плечи под лёгким платьем. Чёрт… Как женщины это делают? Умеют читать мысли? Или он так очевиден? Она поняла, о чём хотел поговорить.
– Твоя сестра сказала, что всё почти готово. Ты голоден и наверняка устал бездельничать в своём университете. Иди и вымойся. Ты похож на бездомного!
Егор бросил рюкзак на пол у двери и подошёл к матери, останавливаясь у неё за спиной.
– Мам, я не собираюсь мучить тебя долгими расспросами. Только один вопрос.
– Егор!
– Я вспомнил…
Вера вздрогнула, резко обернувшись
– Я вспомнил один момент, – пояснил Егор, наблюдая за менявшимся выражением лица матери. – Он очень смутил меня, поскольку был совершенно неожиданным. Я даже решил на какое-то мгновение, что у меня начались галлюцинации. Но я просто вспомнил. Не волнуйся так. Потому и хотел спросить кое-что. Это очень важно для меня. Ты скажешь?
Он смотрел с надеждой, словно на икону. Но снова напрасно. Егор понял это, видя, как страх матери менял оттенок на облегчение, а затем и возмущение.
– Мы больше не будем возвращаться к бесполезным обсуждениям. Хватит мучить и себя и меня. Мы уже сто раз говорили об этом, Егор!
– Даже если мне придётся сделать это тысячу раз. К кому ещё я могу прийти с этим? Кому я могу сказать, что творится здесь? – Егор стукнул кулаком по груди, где от волнения уже металось под рёбрами сердце. – Я хочу знать…
– Тебе нечего вспоминать, Егор! Там нет ничего… – Вера обхватила себя руками, нервно сминая пальцами ткань рукавов, и отступая от сына на шаг. – Мы прекратим это. Просто прекратим. Ты должен отпустить. Это самое лучшее, что ты можешь сделать в сложившейся ситуации. Это для твоего же блага. Так будет лучше для всех!
– Ты уверена, что для всех? – чувствуя поднимавшуюся горечь, проговорил Егор.
– Егор!
На него смотрели с укоризной, как всегда во время подобных разговоров. Глаза матери уже увлажнились и покраснели. Всё это должно было задавить в нём любую попытку продолжать. Смириться, сдаться, ощутить вину за чёртово любопытство.
– Ма, просто ответь на мой вопрос, – Егор протянул к ней руку, чтобы коснуться плеча и успокоить, но Вера отпрянула, теряя терпение.
– Почему ты так упрям?! – она вскрикнула, ударив ладонью по столешнице, и нарезанный Ленкой перец яркой крошкой рассыпался по столу. – Ты не старый дед, который прожил жизнь и всё забыл! Что такое один год для мальчишки? Что в нём такого важного, что ты бередишь всё это? Ты помнишь своих друзей, помнишь свою семью. Что может быть важнее?! Зачем тебе всё это?..
– Да. Я помню вас. Помню друзей. Помню. Но, кажется, я забыл кого-то… важного. Это была девушка. Тем летом, я должен был…
– Нет! – мать резко отмахнулась от него. – Ты ошибся. Нет никого важного. Больше нет никого! Я запрещаю тебе! Запрещаю!
Сорвав голос, Вера перешла на привычный плач, злясь ещё больше от того, что макияж был полностью испорчен.
– Что тут происходит? – удивлённо снимая с головы наушники, из своей комнаты показался Вадим.
– Я так больше не могу… не могу… – продолжала плакать мать. – Почему ты так жесток со мной?!