Раиса в стране чудес

Волкова Ирина Борисовна

— Как откуда? — удивился Крис. — Ты же сам заставлял меня читать вслух письма твоей настойчивой русской поклонницы. Судя по фотографиям, девочка в самом соку. И грудь что надо — такие буфера, что и Памела Андерсон позавидует. Жалко, за мной такие не бегают. Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло? Романтичная и всесокрушающая русская страсть. Наташа Ростова, боярыня Морозова, Анна Каренина…

— В задницу твою русскую страсть и в задницу твою Анну Каренину, — разозлился Келлер. — И в задницу этот гребаный концерт

в Чикаго.

— Насчет русской страсти и Карениной не возражаю, — вздохнул Деннен. — А вот послать в задницу концерт в Чикаго мы не можем, иначе придется платить неустойку.

— Плевал я на неустойку, — махнул рукой Ирвин.

— Шесть миллионов долларов, — напомнил менеджер.

— Ну и хрен с ними. От чикагских отелей можно стать импотентом. В последний раз, когда я был в Чикаго, мне посмели отвести номер без персонального лифта, а вместо хрустальных бокалов подсунули какое-то сраное стекло.

— Не сраное, а венецианское, — уточнил Крис.

— Венецианское, венерическое, один хрен. Не стану я пить из гребаных плошек, выдутых через сраную трубку сраными макаронниками.

— И все-таки в Чикаго придется поехать.

— Хх-ха! — глумливо хохотнул Келлер. — Заставь меня. Посмотрим, как это у тебя получится.

— Ты просто трусишь.

— Что? — изумленно вылупился на менеджера певец. — Я — великий целитель Келлер — трушу?

— Ты боишься ехать в Чикаго после той истории с Дагоберто Саваласом.

— Чего это, интересно, я боюсь?

— Показаться на улицах, — презрительно бросил Деннен. — Посмотреть в глаза людям. Пройтись перед камерами репортеров. Ладно, черт с тобой. Я отменю концерт. Выплатим неустойку — и дело с концом.

— Ну уж нет!

Оскалив зубы, Ирвин демонически захохотал. Менеджер, сохраняя на лице презрительную гримасу, терпеливо ждал, пока он успокоится.

— Вот что я тебе скажу, печальная ошибка природы, — отсмеявшись, отчеканил певец. — Ничего мы отменять не будем. Я с поднятой головой вернусь в этот гребаный Чикаго и со смаком положу на всех его греба-ных жителей и репортеров. Ты понял меня?

— Прекрасно понял, — усмехнулся Крис.

Ближнее Подмосковье, особняк Черепа.

За три года совместной жизни Раечка Лапина в совершенстве изучила характер и привычки Черепа. Как она и предвидела, запирать полученные от наркодельцов деньги в сейф Иван не стал, резонно полагая, что если его попытаются ограбить, то искать в первую очередь будут именно там. Немного подумав, Самарин герметично упаковал доллары колумбийцев в полиэтилен и закопал их в здоровенном ящике с удобрениями, стоящем в дальнем углу его оранжереи.

Эту операцию Череп проделал быстро и аккуратно, убедившись в том, что никто его не видит. Помимо него, Мясника и колумбийцев, о полученных деньгах никто не знал, так что никому и в голову не пришло бы

следить за Самариным, за исключением, естественно, Раечки.

Проникнуть за любовником в оранжерею Лапиной не удалось — Иван запер дверь. Из осторожности он не стал зажигать свет, воспользовавшись миниатюрным фонариком, но даже это ему не помогло.

Учуяв хоть и слабый, но характерный запах, исходящий от боровского авторитета, его смышленая любовница, сложив два и два, усмехнулась.

Дальше все было просто. Пять таблеток снотворного, добавленного в пиво, оперативно отправили Черепа в крепкие объятия Морфея. Раечка же, убедившись, что Ивана не разбудит даже пушечная стрельба, прямиком отправилась в оранжерею.

Вернувшись оттуда с объемистым пакетом, Лапина быстро собрала свои вещи и вызвала по телефону такси, естественно, не к особняку боровского авторитета, а к магазину, расположенному через две улицы от него. Затем она отключила пропущенный через проволоку над забором электрический ток, по садовой лестнице забралась на ограду, сбросила на траву спортивную сумку с деньгами и одеждой, мягко спрыгнула вниз и, не замеченная охраной, шмыгнула в ближайший проулок.

Самарин еще спал, когда самолет компании «Транс-аэро», оторвавшись от взлетной полосы Шереметьево-2, взял курс на Кипр. В багажном отсеке, затерявшись среди чемоданов беззаботных туристов, летела дешевая спортивная сумка на «молнии». Под грудой маечек, юбочек и купальных костюмов лежал не привлекший внимания таможенников пластиковый пакет с двумя миллионами долларов.

— Не убивай меня, не надо… — В голосе Келлера звучал неподдельный страх. — Ты не можешь меня убить…

— Могу, — усмехнулся Савалас, наводя «кольт» сорок пятого калибра между глаз ненавистного певца.

— Настоящий мужчина всегда выполняет свои обещания. Жаль только, что убить тебя можно всего один раз, иначе я с наслаждением делал бы это трижды в день — перед завтраком, обедом и ужином.

Этот впечатляющий монолог Дагоберто готовил несколько месяцев и очень им гордился.

— Вот и все. Прощай, жалкий извращенец.

— Не надо!!!

Презрительно усмехнувшись, Савалас нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела заглушил последний крик Ирвина. Разрывная пуля безжалостно впилась ему в переносицу. По траве разлетелись красные брызги.

Нажав клавишу «стоп» на миниатюрном диктофоне, лежащем у него в кармане, довольный Дагоберто поднес к губам дуло пистолета и дунул в него на манер того, как это делали ковбои из вестернов.

— Наконец-то ты мертв, подонок, — торжествующе сверкнув глазами, изрек Савалас.

За его спиной послышался вежливый приглушенный кашель. Обернувшись, Даг увидел бродягу с потертым армейским рюкзаком за спиной. От оборванца невыносимо разило псиной и запахом перегара.

— За что это ты его? — поинтересовался бродяга.