Ракетная рапсодия
Шрифт:
— Ну так надо с командованием округа связываться, какие еще проблемы. Уж вашей-то конторе транспорт точно дадут.
— Транспорт не нужен.
— То есть как?
— Да так. Вернее, бесполезен.
— Не пойму. Там что, заминировано что ли?
— Вроде того. — Сергачев, словно думая о чем-то своем, спокойно посмотрел куда-то в сторону.
— Это вообще не в России.
— Та-ак… — Наконец поняв, что на самом деле произошло, Сергей неторопливо поднял глаза на Сергачева. Осознав услышанное, он стоически кивнул. — Ну понятно. «Сирень», маршевая дистанция под шестьсот километров. «Вся Европа —
Еще не вполне веря, он придвинул к себе фотографии. Вспомнив старый анекдот об уснувшем ракетчике, он с интересом всмотрелся в них.
— Ну и что это? Бельгия?
Сергачев, не сдержав раздражения, крутанул головой.
— Бельгия… — Беззвучно выругавшись, он тоскливо вздохнул. — Если б Бельгия, может, все и проще было бы…
Опустив глаза, он секунду помолчал. Снова глубоко вздохнув и распрямившись в кресле, он в упор, не мигая посмотрел на Сергея.
— Это не Бельгия. Это — Белоруссия.
С остановившимся взглядом, пытаясь осмыслить услышанное, Сергей секунду смотрел в сторону.
— Ну и что? — Так и не поняв, чем были вызваны страдальческие интонации в голосе Сергачева, он недоуменно взглянул на него. — И что из этого следует? И в чем тогда драматизм?
Сергачев бессильно подпер голову кулаком.
— А ты не понимаешь?
— Нет. То есть ЧП, понятно, приятного мало, но что здесь такого фатального? Разве из всех возможных вариантов этот не лучше всех?
— Лучше? Чем?
— Ну как… В конце концов, это ж наш ближайший союзник. Ведь в любом случае ее оттуда не так уж трудно будет назад вернуть.
— Вернуть? А что значит — вернуть? Официально? Высшему руководству доложить? На самый верх? Чтоб разбирались они?
— Ну зачем же… — Сергей осторожно пожал плечами. Он непонимающе покосился на Сергачева. — «Вызываю огонь на себя», конечно, интересный был фильм, но зачем уж так… Здесь, наоборот, сам бог велел все решать тихо, не поднимая волны. Собственно, в чем проблема? Все вроде под боком, там, я понимаю, никто еще ничего не заметил. Послать туда людей, пока там ее какие-нибудь грибники не нашли, да привезти сюда. Или в крайнем случае на месте подорвать. Хотя, по-моему, проще привезти. Виз не надо, граница открыта, таможни нет. Сделать на нее какие-нибудь документы, ежели вдруг дорожная милиция остановит — как на какой-нибудь спиртоперегонный компрессор, заколотить в ящик да в трейлере в Москву. Вроде бы и все.
— Вроде бы и все… — Сергачев обхватил голову руками. — А какими силами?
— То есть?
— Какими силами ты это собираешься сделать?
— В смысле? Сколько людей брать?
— Да нет. Из ведомства — из какого?
— Ну как… Я полагал — из бывшего вашего. Спецназ какой-нибудь технический или ФСБ.
— То есть спецоперация?
— Ну да.
— Ну понятно. — Сергачев, как будто из него выпустили воздух, обмякнув, с тоской посмотрел куда-то в угол. — Хотел бы я так, как ты, рассуждать. — Он почти с завистью посмотрел на Сергея. — Ты человек науки, зарылся в свои интегралы, можешь не замечать, что вокруг делается. Я худо-бедно тоже разработками занимаюсь, только хрен мне кто позволит так, как ты, жить — как на Луне.
— О чем это вы?
—
— Как запрещены?
— Да так, с самого основания Содружества. Они ж, е… твою, союзники наши. Специальные соглашения есть — под договорами подписи первых лиц стоят. Никакой нелегальной деятельности, вся оперативная работа запрещена и прекращена, не говоря уже об оперативно-диверсионной. Вот тебе и весь сказ. Ты что, первый раз об этом узнал?
— Первый раз. — Сергей, обдумывая услышанное, задумчиво посмотрел на Сергачева. — Да, неожиданный оборот. — Секунду поколебавшись, он вновь коротко покосился на него. — Только один вопрос. А сами-то вы в этот сказ верите?
— В смысле? Ты о чем?
— О чем? — Сергей пожал плечами. — Помнится, один умный человек говорил: если все кругом кричат и бьют себя в грудь, что чего-то нет, значит, на самом деле это точно есть. Не хочу делать никаких намеков, но, учитывая некоторые обстоятельства…
— Да не все ты учитываешь обстоятельства. Не все. — Сергачев махнул рукой. — Да понял, понял я тебя. Ты что, хочешь сказать, что я тут тебя баснями кормлю, а на самом деле такая работа есть и ведется?
— Ну, утверждать ничего не могу, но уж на такую единичную операцию ваше руководство могло бы санкцию дать.
— Да ни хрена б оно не могло. — Сергачев, сникая, опустил голову. — Начальство это гребаное… Если б оно хоть чего-то могло, чего б я с тобой советовался теперь. Мы сейчас в такой жопе, в какой, может, вообще никогда не были. — Он махнул рукой снова. — Ну, с тобой понятно — телевизор не смотришь, газет не читаешь, ты как этот философ-мазохист: думаешь, если тебе чего-то не известно, то этого и на свете нет. Ты что, действительно не знаешь, что на следующей неделе твориться будет?
— Нет.
— Ну так слушай. На следующей неделе на белорусскую границу большая делегация выезжает — праздновать годовщину, как там порушили какие-то там пограничные столбы. Фестиваль будет — славянское единство, песни, пляски, керамика, пантомима — все, что надо. Праздник Янки Купалы — депутаты обоих парламентов через костер будут прыгать, хоровод водить вокруг конской головы, русалок отлавливать, ну и все такое. Ну а через два дня сюда уже основная делегация приезжает — большой договор заключать. В следующую субботу его первые лица подпишут. В день подписания пол-Москвы на уши поставят — фольклорные пляски, гром из пушек, патриарх с молебном, народные викторины, эстафеты, женские хоры с дирижаблей цветы разбрасывать будут — кому-то это надо, кто-то свои задачи решает, ядрить их…
— Понятно. А о чем договор?
— О чем… объединяемся мы с ними. В союз, в единое государство. Ты что, действительно ничего об этом не слышал?
— Нет. Погодите. Так мы ж с ними в прошлом году объединялись уже?
— Ну и что. А сейчас опять объединяемся. Интегрируемся мы с ними. Интеграция — что такое, понимаешь, нет?
— Нет.
— Это мало кто понимает. Вернее, все понятно, знать бы только, как нам из-под всего этого выползать теперь.
— А на какой основе объединение?