Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

Кружков Григорий Михайлович

Пока же ветерок могил Мой лоб еще не остудил, То жар, то хлад знобят мне грудь, И душной ночью не уснуть.

* * *

Каштан

роняет свечи, и цветы Боярышника по ветру летят… То дождь хлестнет в окно из темноты, То хлопнет дверь; придвинь мне кружку, брат. Не так уж много вёсен нам дано, Чтоб этот май теперь у нас отнять; Год минет, и весна вернется, но — Увы, уже нам будет двадцать пять. Нет, мы не первые, как ни считай, Сидим и пьем, кляня судьбу свою, И дождь, и холод… Что за негодяй Нам вместо жизни подложил свинью? Там, наверху — разбойник или тать? Бесстыдство, кто бы ни был он таков, Последних утешений нас лишать, Отправленных за смертью дураков. Бесстыдство… но подвинь еще одну Мне кружку, брат; ведь мы не короли, А требуем — достаньте нам луну, И каждый думает — он пуп земли. Сейчас нас гром в дугу

грозит согнуть, И кажется — невзгод не обороть; Но завтра боль войдет в другую грудь, В другую душу и в другую плоть. Мы вечностью на скорбь осуждены, А вечности всё в мире нипочем. Терпите, праха гордые сыны. Пей, брат, и небо подпирай плечом.

* * *

Снова ветер подул из далекой страны, Словно грудь мне стрелой просквозили; Что за горы знакомые в дымке видны, Хутора и высокие шпили? Это счастья былого утраченный дол, Та страна, из которой когда-то Я по залитой золотом тропке ушел И куда больше нет мне возврата. В темноту и в туман отплывает паром, Хрипло птицы вдогон прокричали… Кто, ты думаешь, встретит тебя на другом Берегу, на летейском причале? Был да сплыл жалкий раб, твой покорный лакей, Не рассчитывай, деспот мой милый, Вновь найти его в граде свободных людей, В справедливой стране за могилой.