РАМ-РАМ
Шрифт:
Я уже пересмотрел сделанные мною в то утро снимки. А во двор вошла еще только пара молодых европейцев с рюкзачками на спине и все.
— Ты уверена, что правильно расслышала того метрдотеля в ресторане? — спросил я.
— А ты уверен, что правильно расслышал меня?
Это был ответ на мой вопрос. В смысле, я-то в себе уверена — за собой смотри!
Может, действительно метрдотель просто обратил внимание, что мы слишком долго ждали, пока нас обслужат?
5
Барат Сыркар никак не хотел везти нас к ювелиру, у которого купил
Лавка достопочтенного ювелира со звучным именем Баба находилась, как оказалось, совсем рядом с нашей гостиницей. И прямо напротив Дворца ветров, на что, кстати, указывало и ее название. Как просветила меня Маша, Хава Махал в переводе означает именно Дворец ветров. Это, на самом деле, фантастическое сооружение, похожее одновременно на гигантский орган и на соты с множеством крошечных комнаток. Вместо окон в них — каменные решетки, через которые многочисленные женщины магараджи могли наблюдать за жизнью города, скрытые сами от взглядов прохожих. Часть комнат находится под куполами, отражающими солнечные лучи, и все без исключения не имеют задней стены. По этой причине по анфиладам дворца всегда гуляет ветер — отсюда и название.
Уже на дальних подступах к лавкам, как водится, нас встретила компактная стайка мальчишек-зазывал. Мы отважно прокладывали себе путь, пока их не осталось только двое. Поняв, куда мы направляемся, один из мальчишек ретировался, а второй обогнал нас на лестнице — лавка размещалась на втором этаже — и торжествующе распахнул перед нами дверь, как если бы мы оказались здесь исключительно в результате его предприимчивости и настойчивости. У него была смешная мордаха: на совершенно детском узком лице улыбка открывала два больших, уже взрослых, передних зуба. Он был похож на кролика или, скорее, белку.
— Добро пожаловать! — приветствовал нас ювелир, вставая с глубокого кресла в глубине лавки.
Это был сикх лет сорока с небольшим: бородатый, в тюрбане на голове и с огромным серым персидским котом в руках. Зрелище это было таким, что я — надеюсь, только внутренне — вздрогнул. У человека и кота было одно лицо: круглое, сытое, с густыми бровями, пухлыми щечками и масляными глазками. Фантастический вид, я на секунду даже поплыл, потерял контакт с реальностью. Передо мной был мужчина, у которого одна голова была на плечах, а вторую он, почесывая, прижимал к груди.
Вторая, не менее примечательная, особенность этого двуглавого раджпута: лицо и у человека, и у кота выражало, помимо неги и довольства, необычайную горделивость. Мне и честолюбие, и тщеславие скорее чужды, но допускаю, что у меня могло бы быть такое выражение, если бы я сделал нечто превышающее человеческие силы и достойное тысячи Нобелевских премий. Например, если бы я изобрел мурлыкание, а потом научил этому кошек всего мира.
Это сравнение пришло мне в голову, потому что хозяин лавки мягко опустил кота на стеклянные витрины, под которыми на бархатных подушечках были выложен его драгоценный товар. Кот подогнул под себя мохнатые, будто в меховых унтах, передние лапки и громко
Кто не знает, сикхи — это отдельная религия, в чем-то объединяющая индуизм и ислам. В Нью-Йорке масса сикхов работает таксистами, но в Индии они считаются, как нам объяснил по дороге Барат Сыркар, одним из самых состоятельных слоев населения. Причина того, согласно нашей живой книге, проста: у индусов по восемь-десять детей, а у сикхов — один-два. Еще это очень воинственная община. Среди сикхов, разумеется, есть люди разных профессий, но именно они дали Индии самых мужественных и бесстрашных воинов.
По моему собственному опыту общения с представителями этой конфессии могу сказать, что сикхи особенно настойчивы в своем стремлении вас, туриста, то есть белую обезьяну, как-нибудь обмануть. Почти все индийцы, продающие свои товары или услуги — не важно, нужные вам или нет, — ставят перед собой такую цель, но сикхи усердствуют в этом с особой энергией.
Мы с Машей заранее выработали линию поведения. Ювелирная лавка — идеальное место для проведения операций по связи и передаче материалов.
Их в каждом городе столько, что покупатели в них практически никогда не пересекаются. Так почему же Ромка не поехал в Джайпур специально, чтобы связаться с таким агентом? Для отвода глаз — и потому, что даже шпионы привозят подарки своим близким — он купил у него пару колец и попросил квитанцию для таможни. И, поскольку одна из наших с Машей задач состояла как раз в том, чтобы засветиться, мы сюда и явились.
Приветливый хозяин нас уже усадил. Маша рассматривала бархатные подставки с множеством колец, мне была навязана стопка копий с могольских миниатюр, и мальчик даже успел сварить и принести нам всем масала-ти. Пока покупатели не определились, сикх развлекал нас разговорами о политике. Израиль — а первое, о чем он спросил, как обычно, была страна, из которой мы приехали: «вич кантри?» — его интересовал мало. Предметом его особых забот было недоверие, которое индийцы испытывали к пакистанцам.
— Почему Пакистана надо бояться? — восклицал он, переглядываясь с котом, как бы ища у него подтверждения, и оба щурили заплывшие глазки. — Индийцев — больше миллиарда, а пакистанцев всего-то полторы сотни миллионов. И потом, это же наши братья! Мы веками жили вместе, в одной стране, не разбирая, кто какой религии. Так почему я должен видеть в пакистанцах врагов?
— Наверное, это кому-то выгодно в самой Индии, — туманно заметил я.
— Вот в чем вопрос!
Последнее замечание звучало вполне по-гамлетовски.
— Вас зовут Баба? — неожиданно спросил я.
Сикх застыл, и даже кот перестал мурлыкать.
— Как вы узнали?
Я достал из кармана Ромкину розовую квитанцию. Ведь для чего-то моя интуиция подсказала мне оставить ее себе!
— Нам порекомендовал ваш магазин один приятель. Он даже оставил мне чек, чтобы мы не ошиблись адресом.
Ювелир взял порванную пополам квитанцию в руки. Он ее явно узнал — по имени человека или по его покупке. На Востоке лица людей, как правило, непроницаемы, но я почувствовал, как он напрягся.