РАМ-РАМ
Шрифт:
— Вы уже подружились! — с удовлетворением констатировал возвращающийся сикх.
В руках у него была моя пачка приятных на ощупь зеленых бумажек, похоже, слегка похудевшая. Ювелир положил ее в другой конверт, заклеил его и шариковой ручкой изобразил на месте склейки какую-то закорючку.
— Теперь их можно больше не пересчитывать, — сказал он, возвращая мне пачку.
— Простите, не понял!
Баба одарил меня одной из своих самых сладких улыбок.
— Эти деньги предназначаются не мне, а продавцу. Я же — только посредник! Я договорюсь для вас о встрече сегодня вечером,
Я понял, почему ювелир выходил в заднюю комнату. Он не только пересчитал банкноты, но и забрал свои комиссионные.
— А почему бы не проделать это здесь, у вас в лавке?
— Это невозможно! Если эту штуковину здесь обнаружат, сами понимаете, что потом будет!
— И что вы предлагаете?
Ювелир обнял меня и подвел к большой цветной фотографии в рамке, висящей на стене среди прочих сувениров на продажу.
— Продавец очень осторожен, вы понимаете, почему. Он хочет максимум гарантий безопасности. Ему не понравилось, как мы проделали это с вашим другом, прямо здесь. Поэтому сейчас… Вы знаете это место?
Это была сделанная с низко летящего самолета фотография джайпур-ского Водного дворца. Я говорил о нем: дворец, построенный магараджами на берегу реки, которая потом разлилась в настоящее озеро. Поэтому теперь он — заброшенный, необитаемый — был доступен только на лодке или вплавь. Я вспомнил еще, что, по словам Барат Сыркара, дворец был закрыт для посещения из-за стаи поселившихся там злобных обезьян.
— Знаю, — кивнул я. — Но как же туда добраться? Насколько мне известно, экскурсии туда не водят?
— Нет, и именно в этом преимущество этого места! — подхватил сикх. — На берегу вас будет ждать лодка. Ее хозяин отвезет вас к Водному дворцу. Там вы встретитесь с продавцом и совершите свою сделку. Потом и он, и вы на лодках вернетесь в город. На воде вы оба будете хорошо заметны, так что никто из вас не сможет как-то нарушить условия джентльменского соглашения.
Нет, такая схема мне совсем не нравилась! Я опять вспомнил утренний сон в поезде.
— Зачем так сложно? — возразил я. — Если вы никак не хотите быть замешанным в передаче товара, давайте мы встретимся где-нибудь в городе! Мало ли здесь укромных мест! Все эти дворцы, форты, храмы, кладбища…
— Это условие продавца, — непреклонно заявил ювелир. — Он согласен произвести сделку только на открытом месте, в условиях абсолютной видимости.
— Вы понимаете, что Водный дворец, куда никто никогда не ездит — идеальное место для ловушки!
— У каждой профессии свои риски, — заметил почтенный Баба, забирая кота на руки.
— Но если риски не устранять, эта профессия уже давно исчезла бы за неимением людей, которые ею занимаются!
— Вам решать, как поступить!
Если в результате я должен был получить ровно ту же микроточку, какая уже с утра лежала в безопасном месте на нашей конспиративной вилле в Дели, стоила ли игра свеч? Но если это что-то другое?
— А это ровно тот же товар, какой увез мой друг? — спросил я.
— Я не могу ручаться за это головой, — отрезал ювелир.
Я почему-то понял, что он не уступит. Может, это и вправду было условием продавца?
— Хорошо, —
Я надеялся, что теперь и сикх почувствует в моем голосе непреклонность.
— Я сообщу ему ваше условие, — заверил он.
— И как я узнаю, будет ли оно принято? Мне снова придется прийти сюда?
— Нет-нет, сюда вам лучше не возвращаться!
Ювелир поднес голову кота к губам и, раздумывая, подул ему в затылок, распушивая длинную тонкую шерсть. У меня опять возникло это чувство нереальности происходящего: одна голова дует на свою копию.
— Я могу договориться о встрече сегодня на закате, часов в семь вечера, — просчитав варианты, сообщил он. — Подъезжайте к тому месту, где шоссе проходит у самого берега. Если там будет стоять человек с лодкой, значит, вас ждут. Если в семь никого не будет, значит, ваше условие принято не было.
— И что тогда?
— Тогда, — ювелир вздохнул. — Тогда нам, видимо, придется все-таки встретиться вновь.
3
Кудинов уже начал нервничать. Я понял это по целой куче сувениров, которые он успел купить — в каждой руке у него было по пластиковому пакету. Он еще был в магазинчике внизу, когда я выходил от ювелира, и нагнал меня через пару кварталов, убедившись, что за мной не было хвоста.
— Хозяин лавки уговорил тебя открыть филиал в Москве? — пошутил я.
— Это все тебе достанется, — ответил Лешка. — Нам в Лесу запрещено привозить домой или коллегам сувениры. Ну, они выдают страну, в которой ты был на задании.
— Знаешь, — я вспомнил, что на самом деле я должен быть на Святой земле, — эта проблема не у тебя одного.
Мы избавились от пакетов, доложив их к нашим вещам в камере хранения вокзала. Оставим на нашей конспиративной вилле — кому-нибудь пригодятся. Часы показывали начало шестого — у нас еще было время поужинать.
От индийской кухни я начинал уставать. Мы приземлились в ресторане ближайшего приличного отеля, и Лешка заказал себе бифштекс, а я — речную форель.
— Что пьем? — поинтересовался мой друг, намекая на наши традиции.
— Я — минеральную воду.
— Ты серьезно?
— И ты тоже! — отрезал я.
Мне пришлось рассказать Кудинову не только про наш разговор с ювелиром, но и про свой сон в поезде. Но на него демоны низшего ряда, наводяшие страх из пограничных зон, впечатления не произвели. Лешка — таких людей после перестройки вообще остались единицы — по-прежнему был атеистом, агностиком, материалистом и последователем Эпикура. Напомню, что Эпикур, который сам ничего не написал, а предоставил это скучное занятие Лукрецию, проповедовал не только немедленное вкушение всех радостей жизни. Это было лишь следствием его глобального заключения о том, что за этой жизнью ничего не будет. Именно поэтому те, кто рассчитывают, что лучшее еще впереди, просто глупо теряют время. Так вот, Кудинов, которого при этом никак нельзя было исключить из числа думающих людей, почему-то присоединился к этой античной школе.