Рама для картины
Шрифт:
— Мне Джик сказал;
— Как он мог сказать! Ему же велено было заманить тебя к нам. Что он и сделал. — Голос дрожал, она была близка к слезам. Они его заставили…
— Джик мне сказал, — повторил спокойно, словно констатируя факт. — Во-первых, назвал меня Чарльзом, чего никогда не делает, и я понял, что тут что-то не так. Во-вторых, был груб со мной, и хотя, знаю, ты думаешь, что он всегда груб, но это неправда… В-третьих, назвал имя человека, который, сразу догадался, находился в вашей комнате, требуя чтобы меня
— Зеленой краски! Гриин [4] …— Слез в ее голосе больше не было. — Ну вы оба даете!
— Большая практика, — бодро сказал Джик.
— Все-таки расскажите, что произошло, — попросил я.
— Мы уехали перед последним забегом, чтобы не попасть в пробку. Нормально добрались до «Хилтона». Поднялись к себе. Через минуту — стук в дверь. Когда открыл, они втолкнули меня в комнату.
— Они?
— Трое. Первый Гриин. Мы оба сразу его узнали по твоему рисунку. Другой — малый из Художественного центра. А третий — дубина бровастая, с кулачищами вместо мозгов.
4
Грин (англ.) — зеленый.
Он рассеянно почесал у себя где-то южнее сердца.
— Тебя ударили?
— Все было внезапно… Втолкнули, врезали… Потом увидел, что они схватили Сару, выкручивают ей руки, приговаривая, что будет кое-что почище скипидара в глаза, если тебя сейчас не вызову…
— У них был пистолет?
— Нет, зажигалка. Ты прости, старик, я понимаю, думаешь, слабак, но один обхватил ее клешнями, а другой держал прямо у щеки зажигалку — пламя, как от реактивного двигателя… Гриин сказал, что они ее обожгут, если тебя не вызову… Я бы один с ними не управился.
— Кончай оправдываться.
— В общем, позвонил. Сказал Гриину, что ты придешь через десять минут, потому что не одет, но он, наверно, и сам слышал — стоял рядом, вникал, зараза… Ты бы видел их рожи, когда официант вкатил свою тележку… Бровастый Сару выпустил, а второй — как пасть открыл, так и застыл со своей зажигалкой, пламя — нефтяной факел…
— Гриин велел унести шампанское, — поясняла Сара, — А мы с Джиком сказали, что очень даже хотим, и сразу попросили официанта его открыть.
— Еще первую бутылку не раскупорил, а тут как раз подвалили остальные, все стали расхватывать бокалы, комната наполнилась… Гриин, малый из галереи и Бровастый оказались у окна, их тележкой от нас отгородило, да и все эти люди между нами стояли… Я тогда Сару схватил… Ну, мы и смылись. Последнее, что видел, Гриин и остальные пытались прорваться. Но гостей набилось много, и все ужасно хотели шампанского… В общем, скажу тебе, тележка уборщицы — это то, что надо, чтоб рвануть
— Сколько времени продолжался прием?
— Да пока пузырьки не вышли.
— Они все, небось, подумали, что ты псих, — сказала Сара.
— В день бегов чего не бывает! В «Хилтоне», наверно, к фокусам привыкли…
— А если бы у Гриина был пистолет? — спросила Сара.
— Не стал бы он крутить им в присутствии такой прорвы свидетелей.
— Но он мог бы…
— Мог бы, но был далеко от двери. — И вдруг подумал… — Послушайте, а как он узнал, что я в «Хилтоне»?
Наступила тяжкая пауза.
— Это я ему сказала, — не выдержала Сара. В голосе вызов. — Джик не все тебе сейчас рассказал. Сначала они говорили… Гриин сказал, что обожгут мне лицо, если Джик не скажет, где ты. Он не хотел — я и сказала, лишь бы ему не пришлось… Это, наверно, очень глупо.
Подумал, что это ужасно трогательно. Такая необыкновенная любовь, и такая бездна понимания.
Улыбнулся ей:
— Начнем с того, что они не знали, что я здесь, так?
Джик помотал головой.
— Они не знали даже, что ты в Мельбурне. Похоже, удивились, когда Сара сказала, что наверху. Единственное, по-моему, знали — уже не в больнице, но в Алис-Спрингсе.
— Знали о том, что мы у них сперли?
— Уверен, что нет.
Ухмыльнулся.
— У них крыша поедет, когда узнают.
Мы с Джиком старательно избегали говорить о том, что было бы, приди я к ним в комнату… Но по его глазам видел — он знает. Если бы взяли Сару в заложницы, мне бы пришлось отправиться из «Хилтона» с Гриином, а там — как повезет. Думать о том, что на сей раз вряд ли выпустили бы живым, почему-то не хотелось.
— Есть хочу, — сказал я.
— А когда ты этого не хотел? — откликнулась Сара.
Поели в маленьком ресторанчике неподалеку. Люди за соседними столиками разговаривали о бегах и скачках.
— Господи, — воскликнула Сара. — Я совсем забыла.
— О чем?
— Твой выигрыш. Ставка на Рингвуда.
— Но…
— Это был одиннадцатый номер.
— Невероятно!
Она открыла сумочку, извлекла толстую пачку. Во время заварухи в «Хилтоне» умудрилась помнить о ней, и когда спасалась от смертельной опасности, этот мешочек из светлой кожи привычно болтался на плече. Меня всегда поражала привязанность женщин к их сумочкам, но уж сегодня…
— Сорок к одному. Я поставила за тебя двадцать долларов, стало быть, ты выиграл восемьсот. Даже противно.
— Давай разделим, — засмеялся я.
— Ни за что. Ни цента не возьму. Честно говоря, мне хотелось тебя проучить — нечего делать такие дурацкие ставки. Думала, шансов — никаких, плакали твои двадцать долларов.
— Все равно почти все это должен Джику.
— Оставь, — сказал он. — Сложением и вычитанием займемся потом. Хочешь, порежу тебе бифштекс?