Рамаяна
Шрифт:
В угоду тебе мы изгнали Раму, о порочная, почему же ты умножаешь наши муки? Разве я не подтвердил приказ, который ты при мне дала Раме, когда он пришел сюда, готовясь к коронации? Ты не боишься пойти в ад, требуя большего и заставляя Маитхили надеть кору?
Несчастный царь Дашаратха не видел предела своему горю и, сокрушаясь о сыне, без чувств повалился на пол.
Рама, готовый отправиться в лес, отвечал отцу со склоненной головой:
— О добродетельный царь, моя почтенная и престарелая мать Каушалья не может поступить неуважительно и потому не обращалась к тебе, но изгнание мое ввергло ее в океан
Глава 39. Они готовятся уйти в лес
Услышав слова Рамы и видя его в одеждах аскета, царь и его супруги были потрясены. Преисполненный горя монарх не смел взглянуть на Рагхаву, он не в силах был поднять на него глаза или произнести хоть слово. Теряя сознание и снова приходя в себя, царь сокрушался о Раме:
— Наверное, прежде я лишил многих живых существ их потомства или навредил им чем-то, если сейчас оказался в таком положении. Несомненно, еще не пробил час, чтобы жизненный воздух покинул мое тело, раз измученный Кайкейи я не чувствую приближения смерти, но вижу моего сына, который, подобно Паваке, стоит передо мной, сбросив с себя богатые одеяния и облачившись в одежды аскета. Одним этим поступком Кайкейи, преследующая только собственным благо, навлекла на всех людей несчастье!
Вздыхая, теряясь и крича “Рама! Рама!” царь не в силах был продолжать.
Придя в себя через некоторое время он с глазами полными слез сказал Сумантре:
— Запряги лучших коней в мою колесницу и отвези Раму, этого великого героя, к границам царства. Добродетельные люди теперь скажут: “Такова награда за добродетель: хороший человек изгнан в лес своими отцом и матерью!”
По воле царя Сумантра быстро запряг коней в богато украшенную колесницу и пошел за Рамой. Со сложенными ладонями он обратился к царевичу, сообщая, что колесница, инкрустированная золотом и запряженная лучшими скакунами, ожидает его.
Безупречный царь призвал своего казначея и, зная время и обстоятельства, распорядился:
— Принеси всю необходимую богатую одежду и драгоценности для Ваидехи!
Слуга повиновался и скоро вернулся с одеждами для Ситы. Прекрасная Ваидехи, готовая отправиться в лес, украсила свои безупречные члены драгоценностями, своими пышными одеждами осветила весь дворец, словно восходящее солнце, озаряющее небесный свод.
Царица Каушалья обняла Маитхили и поцеловала в лоб, а потом обратилась к ней, деве безупречного нрава:
— Во всех мирах порочные женщины, даже нежно любимые, отвергают своих супругов, когда удача отворачивает от них. Такова природа тех, кто изведав величайшее наслаждение, осуждает или даже покидает мужей своих в беде. Порочной природы, презренные и бессердечные, эти злобные женщины в один миг безжалостно разрывают хранимые прежде узы. Ни семейная забота, ни доброе отношение, ни мудрость или богатство, ни даже привязанность не удерживают сердца такой женщины, лишенной любви. Но добродетельные, верные долгу, справедливые, послушные и почтенные видят в своих покровителях высший путь спасения. Поэтому не покидай моего сына, хоть он изгнан в
Сита, понимая глубокий смысл этих слов, созвучных долгу и сулящих благо, отвечала своей свекрови, стоя перед нею со сложенными ладонями:
— Я сделаю все, что бы ни повелел мой господин; я знаю свои обязанности перед мужем, нет необходимости наставлять меня. О прекрасная, не сравнивай меня с обычной толпой; я не способна пренебречь своим долгом, как Прабха — покинуть Чандру! Как вина не может звучать без струн, а колесница — ехать без колес, так жена не ведает счастья без мужа, даже имея сто сыновей! Отец, брат и сын приносят счастье, но муж — это источник безграничной радости. Как же могу я, о царица, услышав от тебя о тех исключительной добродетели женщинах, попрать свои многочисленные обязанности или проникнуться презрением к моему повелителю, которого почитаю как бога?
Тронутая словами Ситы, чистосердечная Каушалья позволила слезам радости и горя покатиться по своим щекам, и добродетельный Рама, глядя на нее, окруженную почтением, в присутствии других цариц со сложенными ладонями обратился к матери:
— Дорогая мать, не нужно предаваться скорби, позаботься о моем отце; изгнание мое скоро закончится, эти четырнадцать лет пролетят для тебя, как сон, и ты увидишь меня в кругу друзей на вершине счастья!
Утешив мать, Рама обратил свой взор на триста пятьдесят супруг своего отца и со сложенными ладонями согласно дхарме сказал тем царицами, охваченным горем:
— Если я, живя среди вас, чем-то не хотя обидел кого-то, прошу, простите меня!
От этих смиренных слов, исполненных благородства, царицы опечалились еще больше и подняли дикий вой. Дворец Дашаратхи, этого индры среди людей, прежде оглашавшийся ударами гонгов и барабанов, словно раскатами грома, теперь наполнился воплями и причитаниями.
Глава 40. Отъезд Рамы
Рама, Сита и Лакшмана со сложенными ладонями коснулись стоп царя и печально обошли вокруг него. Простившись с монархом, добродетельный Рагхава, сопровождаемый Ситой, отдал дань почтения матери, разбитой горем; Лакшмана, также следуя за Рамой, выразил почтение Каушалье и коснулся стоп своей матери, Сумитры.
Желая сыну счастья, Сумитра, поцеловав его в лоб, сказала доблестному Лакшмане:
— Хорошо, что ты будешь жить в лесу, что ты так предан своим друзьям! О сын мой, никогда не покидай Раму, своего брата, все четырнадцать лет, куда бы он ни пошел. В беде ли, в радости, он — твое прибежище, о безупречный царевич; в этом мире воистину добродетельные почитают старших; в традициях этой семьи не только раздавать милостыню и проводить жертвоприношения, но так же отдавать жизнь свою в сражении.
Сказав так Лакшмане, целиком преданному Рагхаве, Сумитра воскликнула:
— Иди, иди!
И добавила:
Знай, отныне Рама заменит тебе Дашаратху, дочь Джанаки, меня, а лес — Айодхью! Иди, сын мой, пусть удача не покидает тебя!
Сумантра, с великим почтением поклонившись Какутстхе, словно Матали Васаве, сказал:
— Взойди на колесницу и будь счастлив, о знаменитый царевич, о Рама, я отвезу тебя, куда ты пожелаешь. Начиная с сегодняшнего дня ты должен четырнадцать лет провести в лесу, если покоряешься воле царицы!