Рамсес II Великий. Судьба фараона
Шрифт:
Жизнь вернулась к привычному ритму, а Сети — к своим обязанностям главы семейства.
Случилось так, что в первый раз со дня своего посвящения в сан визиря он ужинал с семьей на следующий день после того, как Па-Рамессу подслушал разговор офицеров царской конюшни. Мальчик все еще пребывал под впечатлением от услышанного. Сжав губы, он не спускал горящих глаз со своего отца. Наконец Сети это заметил.
— Что скажет мне мой младший сын? — с улыбкой спросил он притворно-озабоченным тоном.
— Время быстро бежит, дорогой отец.
— Значит, ты стал умнее
— Тебе судить об этом, дорогой отец.
Формальные фразы, предписанные этикетом, усвоенные под надзором наставника. Сети кивнул, он был доволен. И все же проницательный визирь прочел во взгляде сына просьбу. О чем может идти речь? Вне всяких сомнений, Па-Рамессу было что рассказать.
— Что тебя заботит?
— Я хочу знать, нашли ли принца Птахмоса.
Добродушная улыбка сбежала с лица Сети.
— Ах да… Я поручил хранителю тайн собрать сведения… А потом мы все были очень заняты. Я его потороплю.
— Птахмос может претендовать на трон, дорогой отец.
Глаза Сети широко открылись.
— Послушай, я даже не уверен, что он существует на свете. Никто не знает, кто его отец и мать…
— Отец — офицер царских конюшен Хорамес, а матерью была принцесса Нефернеферура.
Укуси визиря Сети в этот момент оса, он бы так не вздрогнул.
— Хорамес? — переспросил он. — Хорамес? Но откуда тебе это известно, маленький демон?
— Я слушаю, дорогой отец. Люди о многом говорят, когда думают, что они одни, а я — уши стен.
— Но где ты слушаешь?
— Всюду.
Мальчик дерзко посмотрел на отца:
— А почему супруга Хоремхеба была бесплодна?
— Да ты осведомлен лучше, чем начальник охраны! — воскликнул Сети.
Раскаты его голоса привлекли внимание Па-Семоссу и первого писца, которые с почтительного расстояния наблюдали за отцом и сыном, по-видимому, ведущими важный разговор. Но о чем они могли говорить?
— Подобно глазам, которые не видят, — сказал Сети, — существуют и чрева, в которых не завязывается плод.
Сети задумался.
— Если то, что ты говоришь, правда, — начал он, — нужно это проверить. Завтра же мы едем в Хет-Ка-Птах.
Довольный Па-Рамессу снял парик и почесал голову. Сети с удивлением, к которому примешивалось восхищение, смотрел на мальчика с пламенно-рыжими волосами. Может, бог Сет был таким же в его годы? Но что знают люди о детстве богов?..
Если не считать путешествия на барке в день похорон Хоремхеба, Па-Рамессу впервые покидал Уасет. Он изо всех сил старался сидеть прямо на спине у гнедой лошади, следуя за отцом, по обе стороны которого ехали офицеры царских конюшен, а следом — первый писец, два советника и отряд пеших воинов. Они с Сети сошли на берег в Хет-Ка-Птахе после долгого дня, проведенного на судне. Хранитель утренних тайн не был включен в свиту, что, несомненно, было признаком немилости: он слишком долго тянул с выполнением поручения визиря. Под звуки труб наместник провинции, командующий царской гвардии и четверо офицеров приветствовали отца с сыном, после чего все направились к подготовленному
— Здесь, сын мой, куется оружие для наших солдат — сабли, копья, щиты, здесь же изготовляют и колесницы.
Вдалеке Па-Рамессу увидел древнюю пирамиду фараона Пепи I. Наконец процессия прибыла во дворец. Один солдат подошел к лошади Па-Рамессу и соединил ладони, предлагая их маленькому принцу в качестве опоры для ноги, а второй приготовился поддержать мальчика, когда тот станет на специальную скамеечку.
Возле дворца собралась толпа горожан, которые желали хотя бы издалека посмотреть на гостей, однако увидели прибывших лишь единицы: пройдя по «коридору» из выстроившихся в две шеренги пехотинцев, визирь с сыном и свитой скрылись во дворце. Небо на западе было ярко-красным, и на этом фоне, словно золотой песок, сияла принесенная ветром из пустыни пыль. Восточная часть небосвода окрасилась в синие тона. Сети и Па-Рамессу наконец оказались в приготовленных для них покоях. Банщики уже согрели воду в бассейнах, а когда путешественники привели себя в порядок, явился придворный и спросил, желает ли визирь, чтобы во время ужина его зрение и слух услаждали танцовщицы и певицы.
— Нет, — ответил Сети. — Нам завтра рано вставать, а танцы и музыка располагают к бодрствованию. Передайте номарху, что я прошу его разделить с нами вечернюю трапезу. Он будет моим единственным гостем. Еще с нами будет мой первый писец.
Придворный кивнул и после многочисленных изъявлений своего почтения удалился.
Спустя четверть часа сотрапезники заняли свои места. Па-Рамессу приготовился слушать. Прислужники принесли чаши, кувшины с ароматной водой и куски льняного полотна, чтобы можно было вымыть руки.
Сети самолично выбрал блюда для ужина: салат из лука-порея с растительным маслом, рыбу, выловленную в Великом Зеленом море, до которого было рукой подать; только жрецам запрещено было есть рыбу, как животное низшего порядка, остальным же отказываться от нее не было смысла. Следом подали куски жареной утки, вареные зерна пшеницы и свежие финики. В качестве напитков — вино и очищенная с помощью песка вода.
— Светлейший правитель, — начал беседу Сети, когда номарх сел напротив, — мой визит сюда носит неофициальный характер, но я хочу, чтобы ваши летописцы связали его с посещением крепости «Белая Стена».
— Да будет так, высокочтимый повелитель, — ответил номарх.
— А теперь скажи, известно ли тебе о существовании потомка династии покойного Аменхотепа, который пребывает под опекой жрецов Птаха?
Взгляд Па-Рамессу впился в лицо наместника, как пиявка впивается в ступню человека.
— Разумеется, мой повелитель. Речь идет о шестилетнем мальчике по имени Птахмос. Он — сын Нефернеферуры, пятой дочери последнего из Аменхотепов, того, кто стал зваться Эхнатоном, и некоего офицера из конюшен в Уасете, Хорамеса.