Ранчо «Каменный столб»
Шрифт:
— Он врет, — сказал Ретиан Линсею. — Цельтесь в него.
Линсей наставил дуло револьвера в лоб Пуртоса, а Ретиан поднял второй карабин, отобрал у Пуртоса патроны, нож и передал все это Роберту, с громадным удовольствием суетившемуся вокруг взрослых.
— Теперь, — сказал Ретиан, снова подходя к Пуртосу, — поговорим-ка еще. Сдается мне, приятель, что я видел когда-то твою рожу.
При этих словах Пуртос побледнел.
— Да, — продолжал Ретиан, — хотя ты и постарел, друг, но кажется мне, что ты есть так называемый «Лакомое Ухо». Лет
Под упорным взглядом Ретиана бандит низко склонил голову.
— А ну! — вскричал молодой человек. — Покажи-ка левое ухо!
Он протянул руку и поднял нечесаные длинные волосы Пуртоса.
На месте уха был старый багровый шрам.
Метнув взгляд, полный неописуемой злобы, Пуртос, не опуская рук, хватил зубами руку Линсея, державшую револьвер вплотную к его лицу, и так сильно, что Линсей невольно, от боли и неожиданности, уронил браунинг.
Ретиан не успел вскинуть ружье, как бандит помчался, перепрыгивая через кусты и корни, к своим лошадям.
Прицелившись, Ретиан выстрелил, но уже было поздно; не задетый пулей, проскочившей между его рукой и грудью, Пуртос скрылся за стволом второго умбу.
Пока Линсей и Ретиан огибали дерево, Пуртос успел отцепить повод, вскочил в седло и помчался с места в карьер, так что нагнать его не было возможности, а стрелять, рискуя задеть лошадь, Ретиан, любивший лошадей, не хотел.
— Ну, счастье твое! А то не миновать бы тебе тюрьмы, — сказал Ретиан.
Он подошел к Нарайе. Труп лежал ничком, раскинув ноги. Над головой жужжали мухи.
— Этого я не знаю, — сказал Ретиан, повертывая Нарайю лицом к себе. — Судя по физиономии, достойный сподвижник Лакомого Уха. Одиннадцать лет назад я был с отцом в Баже и видел, как из одного трактира вышла толпа людей, ведя связанного человека с обрубленным ухом. Его вели в полицию. Отец заинтересовался и узнал, что это известный в городе вор Лакомое Ухо, прозванный так за то, что лошадь, которую он жестоко бил, вырвала у него зубами ушную раковину. А схватили его тогда потому, что он напоил гаучо и украл у бедняги последние его деньги.
— Что делать с трупом? — спросил Роберт, как деловой вояка.
— А! Это ты? Я и забыл о тебе, — сказал Ретиан. — Было, знаешь, горячо, я весь еще дрожу от волнения. Пуртос вернется, конечно, ночью: он подберет убитого и стащит куда-нибудь или зароет здесь. День был полон событий, — обратился он к Линсею. — Так вы теперь… не разочарованы ли Южной Америкой?
— О, нет! — ответил старик. — Переживать опасность, когда чувствуешь себя правым, — хорошо и нужно для каждого мужчины. А я прожил до седых волос, как машина.
— Как же?! — возразил Ретиан. — А то, что вы делали для других? Ведь это больший подвиг, чем обменяться пулями.
Вместо ответа Линсей только хлопнул Ретиана по плечу и указал на пасущихся невдалеке лошадей. Они вернулись из степи с прекращением памперо; Ретиан подозвал их особенным, отрывистым свистом, и они тотчас подбежали
Линсей сел на черного жеребца Нарайи, оказавшегося превосходным скакуном, а Роберт и Ретиан — на своих лошадей.
— Ну, таинственный незнакомец, — сказал Ретиан Роберту, которому было поручено везти карабины бандитов, — у нас с тобой будет разговор. Ты, оказывается, имеешь револьвер?! Ты стрелял?! Ты хотел отнять браунинг у дяди Линсея?! Кто ты такой?
— У меня нет секретов, но только вы очень удивитесь, когда узнаете, зачем я попал в эти места, — важно ответил мальчик.
— Хорошо. Скачем к Хименесу — уже темнеет, — и там, после ужина, ты поведаешь нам свою историю. Здесь километра два, не больше. Итак, вперед!
Всадники помчались к ручью, а затем вдоль него — к востоку, где далеко, как малая искра, виднелся огонек окна.
Дорогой Ретиан предупредил спутников, чтобы они у Хименеса молчали о нападении, потому что там, среди ночующих людей, могут оказаться сообщники Пуртоса и Нарайи.
Теперь мы оставим пока наших любителей приключений и заглянем в ранчо «Каменный Столб».
X
Ранчо Вермонта стояло на берегу речки, одной стороной огороженного пространства примыкая к кустарнику, растущему у самой воды.
Название «Каменный Столб» произошло потому, что в двадцати шагах от дома стояла круглая темно-серая тумба вышиной в полтора метра, толстая, неровно обтесанная, она была не что иное, как упавший в незапамятные времена аэролит.
Существовало предание, что лет сто назад здесь находился дом охотника, погибшего при нападении индейцев; они сожгли дом, убили хозяина и увезли в плен его детей.
На столбе, почти у самой земли, можно было разобрать стершиеся испанские слова, высеченные долотом или ножом:
«23 октября каждый год
Я стою с золотой головой
Ровно в 7 часов утра,
А затем голова уйдет».
К этой надписи на столбе все так привыкли, что никто не обращал на нее внимания, объясняя происхождение надписи выдумкой какого-то чудака, может быть, того же охотника, которого убили индейцы.
Вермонт был родом из Бельгии, откуда еще юношей попал со своим дядей, отставным моряком, в Южную Америку.
Живописная, дикая жизнь так захватила молодого Вермонта, что в течение многих лет слава о нем распространялась из провинции в провинцию.
Вермонт был в плену у индейцев, был охотником, гаучо, золотоискателем, сопровождал научные экспедиции по Ориноко и Амазонке; имел собственный бриг, затопленный пиратами после неудачной для бельгийца битвы в море, бежал от пиратов на их же шлюпке, долго скитался по Мексике, берясь то за одно, то за другое дело, ничем не удовлетворяясь и постоянно ссорясь с кем-нибудь, так что имел множество дуэлей и получил несколько ран; годам к пятидесяти он начал уставать от такой жизни и, женившись, поселился здесь, на берегу речки.