Ранчо одиноких сердец
Шрифт:
Я никогда не представлял себя в роли предпринимателя. Как и все прочие. В Мидоуларке меня считали не слишком-то ответственным человеком, но с помощью этого бара я решил доказать всем, что способен на большее.
Не знаю, достиг ли я цели.
В кабинете из-за близости к сцене четко ощущались ударные. От вибраций дрожал стакан и бутылка виски, которую я достал из верхнего ящика старого дубового стола. Я плеснул себе немного и залпом выпил, надеясь, что алкоголь хоть немного притупит воздействие, которое оказывала на меня теперь Клементина Райдер.
Почему вообще встреча с ней так меня потрясла?
Дождавшись,
Даже думать не хотелось, что сделал бы со мной Густ, узнай он, что я заглядываюсь на его младшую сестру. Как минимум избил бы меня хорошенько. Или даже прикончил.
Сунув деньги в задний карман, я вышел из кабинета и запер дверь. А когда поднял голову, то увидел Эмми, флиртующую с этим скользким гаденышем. С Кенни Уайаттом.
Конечно, в городке Кенни считали золотым мальчиком, но мы-то со старшими братьями Эмми не забыли, как он на выпускном вечере бросил ее ради другой девушки.
Сказать, что старший брат оберегал Эмми, было бы преуменьшением века. Ее второй брат, Уэст, вел себя так же, однако отличался большей терпимостью. И если Густ без лишних раздумий выбил бы все дерьмо из обидчика Эмми, Уэст для начала убедился бы, что с сестрой все хорошо.
У меня почти не было семьи, но для Райдеров я стал практически своим, и всякий раз, когда требовалось защитить честь Эмми – что случалось довольно часто, – братья обычно тащили с собой и меня.
Наверное, Кенни по сей день гадал, как его драгоценный «мустанг» с четырьмя спущенными шинами оказался на другом конце города.
И вот теперь этот засранец лапал Эмми, а она ему улыбалась. Так что я, следуя заветам Густа и Уэста, решил, что нужно заставить Кенни убрать от нее грязные ручонки. Да, только чтобы ее защитить. Ради Густа и Уэста. Не ради себя.
Ведь я ничуть не ревновал. Ни капельки.
Когда зазвучали первые звуки электрогитары, на лице Эмми появилось неописуемое выражение. В придачу она тут же вырвала ладонь из руки этого придурка. Хорошо. Вот только он и не подумал отпустить ее талию.
Эмми начала оглядывать бар – вероятно, искала меня. Наверняка она знала, что Густ уехал в Айдахо на какую-то конференцию для владельцев ранчо, а из всех прочих только я любил терзать ее подобным образом.
Изо всех сил стараясь не обращать внимания на собственнические замашки Кенни – чтобы не сорваться и не сломать ему руку, так вольготно расположившуюся у нее на талии, – я продолжал наблюдать, как она осматривает зал. Судя по пронзительному взгляду, Эмми уже разозлилась посильнее шершня. Сейчас в ее глазах сверкало пламя, которого я не замечал там раньше. И, не в силах сдержаться, я направился к ней, готовый сгореть.
Я врезалась прямо в грудь Брукса – твердую, словно кирпичная стена. Он что, на досуге машины на себе таскал?
Парень тут же обхватил меня руками за предплечья, чтобы поддержать. От прикосновения к коже шершавых ладоней по телу пробежала легкая дрожь, и мне захотелось взвыть.
Неважно,
Я стряхнула с себя его руки, расстроенная тем, что он по-прежнему не оставляет меня равнодушной. Несмотря на мой высокий рост – пять футов девять дюймов, – мне, чтобы пронзить Брукса взглядом, приходилось вытягивать шею.
За последние несколько лет он не сильно изменился. Признаться, стал даже еще красивее. И от этого я только сильнее раздражалась.
Высокий, широкоплечий Брукс никогда не стригся коротко. Темно-каштановые волосы, доходившие ему до середины шеи, вились легкими волнами, за которые многие женщины, включая меня, готовы были умереть. Так же, как и за его дурацкие ресницы, обрамлявшие идиотские глаза цвета шоколада. Волосы он вечно заправлял за уши, оставляя открытыми дебильные скулы и линию подбородка, покрытого легкой щетиной.
Наверняка многие девушки желали, чтобы у их братьев был такой красивый лучший друг, как Люк Брукс. И я в их числе. Но как только он открывал свой дурацкий рот и заговаривал идиотским низким голосом, как все очарование рассеивалось.
Наверное, мне стоило бы более изобретательно выбирать для него оскорбления… Люк Брукс вечно выбивал меня из колеи, и мыслить связно уже не получалось.
Это раздражало.
Как и он сам.
– Привет, Клементина, – протянул Брукс.
Несмотря на мой суровый взгляд, высокомерие буквально сочилось из каждой его поры. Ощутимое, почти материальное. Как и всегда. Если бы самомнение Брукса имело физическую форму, оно заняло бы весь штат Вайоминг. И наверное, часть Колорадо и Юты.
– Отвали, Брукс, – бросила я.
Он издал низкий свист, перешедший в смешок. Я терпеть не могла эту его привычку.
– Рад видеть, что ты по-прежнему остра на язык, сладкая.
Последнее слово в его устах прозвучало почти как унижение.
– Не. Называй. Меня. Так, – четко произнесла я по слогам, делая паузу после каждого слова.
– Если бы ты не позволила Кенни Уайатту себя лапать, – парировал Брукс, – мне не пришлось бы тебя спасать.
Он серьезно? Этот придурок решил помотать мне нервы дурацкой песней только потому, что парень, с которым мы вместе учились в средней школе, положил руку мне на талию?
Да за всю историю бара это, вероятно, один из самых невинных поступков! Серьезно, кто бы знал, сколько жителей Мидоуларка было зачато в туалетах «Сапога дьявола».
– Спасать меня? – переспросила я, все больше повышая голос. К счастью, на фоне музыки его не слышали все вокруг. Пока. – Угомонись, Брукс.
Слава богу, музыканты дошли до куплета, где говорилось о мелких пузырьках. Песня подходила к концу. И почти все в баре подпевали исполнителям. Причем многие из них забыли, что я в зале, уже после первого припева, так что Бруксу не удалось как следует развлечься за мой счет.