Рандеву
Шрифт:
— Тогда мы можем смотаться поесть в деревню, — услышала я голос Эрика. — Заодно поищем рабочих. Я не собираюсь делать тут все в одиночку. Работы очень много. Балки, на которых держится крыша, по-моему, тоже прогнили.
Я выпрямилась.
— А не лучше ли будет выписать бригаду рабочих из Голландии? Может быть, тех двоих братьев из Польши, которые в прошлом году сделали мансардное окно Хенку и Марге? Они остались довольны. Может быть, эти парни…
Эрик отрицательно покачал головой.
— Никаких поляков. Здесь это делается иначе. Другие масштабы, другие материалы. Местные мастера знают, что здесь продается и что им нужно. У них и дело пойдет быстрее. Кроме того, если мы позовем французов, это сыграет нам
— Эрик, но здание даже не видно с дороги. Сюда никто не придет! — в моем голосе были слышны нотки отчаяния. — Через три месяца наступит зима. Я и думать не хочу, что мы останемся зимовать в караване.
— И тем не менее так случится, потому что, работай тут даже десять человек день и ночь, все равно ничего не будет готово раньше февраля. Я не ожидал, что дом окажется в таком плохом состоянии. Крыша, стропила, балки, полы, все электричество, водопровод… Дом такой старый, да еще и пустовал тридцать лет. Его не привести в порядок за несколько месяцев. Расслабься, дорогая. Посмотрим, как пойдут дела.
— Но, — сказала я уже не так воинственно, — если ты выпишешь людей, то хотя бы что-то произойдет. Мы здесь уже целую неделю, а у нас нет ничего, кроме каравана, спутниковой антенны и электричества. Я допускаю, что это может длиться дольше, чем мы думали сначала, и не хочу создавать никаких проблем, но если сейчас начнется хоть что-нибудь, это уже будет кое-что. Если бы мы для начала починили крышу и привели в порядок окна и входную дверь, то смогли бы устроиться внутри… И распаковать вещи.
Я намекала на белый контейнер, мокнувший под дождем справа от въезда. Там было сложено все наше домашнее имущество. Я слегка беспокоилась, не покрываются ли плесенью персидские ковры и наша зимняя одежда, и задавалась вопросом, на пользу ли такое содержание компьютеру и музыкальному центру. Я просто не решалась посмотреть, не протекает ли эта металлическая махина.
Выражение лица Эрика не оставляло сомнений, что, по его мнению, тут не о чем говорить.
— Симона, мы здесь всего неделю. Чего ты хочешь?
Я провела руками по лицу.
— Прости. Это нервы. Я устала. Так много новых впечатлений, прощание… Это пройдет.
Эрик обнял меня.
— Слышишь лягушек? — прошептал он. — Посмотри-ка, там, вдали, эта белая колокольня. Разве не великолепно? Что такое еще несколько месяцев по сравнению с оставшейся жизнью? Здесь божественно хорошо, Симона. Имей немножко терпения. Все будет отлично, правда.
В последние дни Эрик предпринимал отчаянные попытки найти подрядчика, чтобы каким-то образом собрать бригаду рабочих. Потому что наш дом, который надо было перестроить под респектабельную частную гостиницу, — все это было бы только началом. Обновленный рай должен был в будущем стать испытательным полигоном для талантов Эрика в связи с его французским предприятием, которое еще только предстояло создать. Мой муж не хотел просто наслаждаться природой, бордоскими винами и мягким климатом. Он горел желанием создать центр отдыха. Это и было его целью в нашем раю. Комнаты для гостей стали бы моей вотчиной, и еще в мае казалось, что наша мечта сбывается.
Несмотря на энтузиазм Эрика и его знание языка, до сих пор дела шли не очень хорошо. Мы исколесили сотни километров, разъезжая по извилистым заасфальтированным дорожкам между холмами к деревушкам с ничего нам не говорящими названиями. Туда никто никогда и не заглядывал, кроме самих жителей и почтальона. Мы искали племянника мсье Деневиля, который жил у своей матери и занимался изготовлением септик-танков [4] . Оттуда мы опять ехали к другу сына бургомистра,
4
Септик-танк — емкость, используемая в качестве отстойника или биореактора в автономных канализационных системах.
— Как ты думаешь, — я услышала в голосе Эрика усмешку. — Не выпустить ли нам пар хоть немножко? Может быть, торжественно обновить перед ужином этот действительно великолепный караван?
— А ты не считаешь, что это уже произошло? Раз этак… надцать.
— Тсс… Может быть, это в последний раз. Когда привезут детей, с удовольствиями будет покончено.
Об этом я не подумала. Караван. Дети.
И никакой личной жизни.
Эрик сидел напротив меня за столом деревенского кафе. Бутылка розового, стоявшая между нами, была уже почти пуста, а еду все не подавали.
Мобильный телефон моего мужа лежал рядом с замусоленными «Желтыми страницами» за прошлый год, которые он получил от официантки. Эрик позвонил уже шести подрядчикам и разнорабочим. Да, они охотно поработали бы. Нет, в этом году с проектом такого объема ничего не получится. Наша очередь подошла бы, самое раннее, в июне будущего года.
— Ошибка номер один, — подумала я вслух. — Сие мы могли бы предвидеть. Это надо было уладить еще в Го…
— Вздор. Ты не хуже меня знаешь, что из Голландии никак нельзя повлиять на то, что происходит здесь. Это ничего не изменило бы. И у нас попросту не было времени.
Мне показалось, что в энтузиазме Эрика, его всегдашней броне, стали появляться трещины.
Я была первой, кто признал, что мы не подготовились основательно. Что не было и речи о плане переезда. Или о плане вообще. Разумеется, на то имелись свои причины. Причины находятся всегда. Времени у нас было всего четыре месяца. А четыре месяца, как оказалось, это слишком мало, чтобы все хорошенько продумать и сделать, основательно подготовиться к самому значительному шагу в нашей жизни. Не в практическом смысле, в эмоциональном.
Перед нашим отъездом во Францию Эрик был так занят завершением текущих проектов и введением своего преемника в курс дела, что редко приходил домой раньше десяти часов вечера. А я в последние месяцы только и занималась, что упаковкой. Невероятно, сколько вещей собирается вокруг человека, а главное — как много, оказывается, ему нужно для повседневной жизни. Не помню уже, сколько раз я вытаскивала на свет целую стену аккуратно составленных коробок со стеклянной посудой в поисках той единственной кружки с Микки Маусом, которую Изабелла непременно хотела взять с собой в школьную поездку, или куртки Бастиана, потому что для начала июля было еще ужасно холодно. Надо было отказаться от абонементов, разослать извещения о переезде, обеспечить пересылку почты. А тем временем приходили электронные сообщения и раздавались телефонные звонки от голландских и французских маклеров и нотариусов, кто-то приходил смотреть наш старый дом, который, невзирая на штабеля коробок во всех комнатах, напоследок удалось удачно продать. Знакомые и друзья, желавшие попрощаться, вместе и по отдельности появлялись у нас на пороге, осознав, что вскоре мы исчезнем из их жизни. Братья Эрика и его сестра, их жены, мужья и дети, наши родители, дядюшки и тетушки, все были на вечеринке, которую организовала Миранда. Учителя Бастиана и Изабеллы устроили в школе День Франции, который перешел в прощальный вечер. Одноклассники втайне нарисовали картинку и написали письмо, а учительница нашей дочери вклеила их в две специальные обложки с фотографиями классов Бастиана и Изабеллы.