Раненые звёзды – 2: Хрупкий мир
Шрифт:
Девушка взяла листы из полимера, который на Марсе заменял бумагу, пробежала глазами по строчкам, и произнесла что-то непередаваемо-чирикающее.
– Стоп-стоп-стоп, – я остановил её, – так понимаю, ты читаешь?
– Ну, да, – девушка пожала плечами, – ты же сам попросил.
– Как называется этот язык? – спросил я, и только через секунду понял, что вопрос был глупым.
Таис опять что-то чирикнула.
– А можешь это перевести на марсианский? – вмешался Кай.
– Могу, – кивнула девушка, – наверное. Надо попробовать. Там есть некоторые слова,
– Это не важно, – ответил Кай, – когда будет такое попадаться – попробуй описательно рассказать, что это такое. Раз уж тебе это слово знакомо. Хорошо?
– Ладно, – кивнула Таис, – и, поглядывая на листы, начала переводить.
Венерианцы ничего не знали о Создателях и считывании. Но довольно быстро выяснили, что их планету много раз посещали гости из разных миров. Инопланетные артефакты для них не были чем-то из ряда вон выходящим; их обнаруживали в довольно большом количестве. Почти все были совершенно бесполезными вещицами, инопланетным техногенным мусором, следами неудавшейся колонизации или остатками катастроф.
Поэтому тюрвинг, как и на Земле, представлял исключительную ценность.
Я, конечно, надеялся, что изучение части документов позволит хотя бы косвенно судить о том, что произошло с их миром, и почему он в конце концов превратился в перегретую кислотную парилку, а не в серую массу, каким он должен был стать после считывания.
Мои надежды оправдались кратно. Среди прочего, в документах было что-то вроде манифеста. Открытой декларации, обозначающей цель создания сферы вокруг тюрвинга.
Это была отчаянная попытка горстки технической интеллигенции сохранить наследие погибающего мира, утонувшего в междоусобицах с использованием всего мыслимого арсенала оружия. Не только ядерного – но и тектонического, климатического, биологического.
Учёные стартовали с уже погибающей планеты, унося с собой всё, что было необходимо для возрождения мира на новом месте: замороженные эмбрионы и семена, а то и просто образцы ДНК тех существ, которые уже были уничтожены к моменту старта экспедиции.
И это ведь им почти удалось. Если бы не сработал неизвестный «фактор тюрвинга», который, видимо, нашёл способ добраться до неавторизованных хозяев…
– Какая грустная история, – сказал Таис, завершив перевод декларации, – получается, они убили сами себя… свой мир…
– Похоже, что так, – ответил Кай, и добавил, обращаясь ко мне, – как-то неожиданно, да?
Я промолчал. В голове был полный хаос. Как-то слишком всё запутывалось и усложнялось.
Во-первых, девушка, похоже, владела всеми языками Солнечной системы – как теми, которые ещё не появились, так и теми, которые давно погибли вместе со своими носителями. Как это вообще возможно? Создатели свободно путешествуют во времени, и собирают все данные обо всех цивилизациях в системе постоянно? До считывания? И кто тогда Таис? Их конструкт? Но с какой целью создавать конструкта – полиглота, и помещать его в эти пузыри внутри этого безумного ажурного ужаса?
Каждый
Во-вторых, венерианцев, судя по всему, не успели «считать». Да и с создателями они так и не познакомились. И что же это значит? Зонд ведь послал сигнал, они должны были явиться за марсианами, а заодно почистить систему! Они ведь всегда так делают! Или нет?
Что, если им помешали? Тогда кто эта таинственная сила, способная воевать с создателями? Они наши союзники, и смогут помочь в будущем? Или ещё более страшные враги?
Важнейшие вопросы, на которые нужно искать ответы. Я чувствовал, что где-то среди них будет и ответ на самый главный вопрос: как спасти Землю в будущем?
Свет на камбузе замигал, принимая тревожный красный оттенок. Это автопилот сигнализировал о том, что заложенная программа близка к исполнению, и по протоколу для завершения полёта требуется присутствие живого человека в кабине.
12
Мы приводнились возле берега, на мелководье. Пока летели, Солнце уже склонилось к закату. Таис едва сдерживала зевоту, это было заметно; да и я, честно признаться, подустал – очень много всего уместилось в предыдущие несколько часов. Даже если не считать прыжка в будущее на сотни миллионов лет.
– Какой интересный мир, – сказала Таис, поглядывая на берег, – когда мы оказались на крыле, я подумала, что кругом какая-то пустыня. А потом мы вдруг оказались на том склоне! Тут очень неспокойной и опасно, раз ледник может подняться за считанные минуты.
Мы с Каем переглянулись.
– Понимаешь, какая ситуация… – осторожно сказал я, – мы… в общем, мы не совсем там, где мы были, когда я принёс тебя на корабль.
– Это-то понятно! – улыбнулась Таис, – мы летели-то сколько! А ещё когда мы только оказались здесь, тут была пыльная буря, да? А сейчас воздух смотрите какой прозрачный.
– Мы переместились в будущее, – вмешался Кай, – наш корабль может создавать особое поле. Мы называем его полем стазиса. Когда оно активировано, мы как бы исчезаем из обычного хода времени. Останавливаются все процессы. Это похоже на глубокую заморозку – разница только в том, что нас ещё и совершенно не видно снаружи. Потому что время останавливается внутри шарообразной складки пространства.
– Это хорошо, что ты всё объяснил, – Таис подняла бровь, – плохо, что я ничего не поняла.
– С того момента, как ты оказалась на корабле там, снаружи, прошло несколько сотен миллионов лет, – пояснил я.
Таис посмотрела мне в глаза. Потом весело прищурилась и прыснула.
Мы с Каем остались серьёзными.
– Так, вы не шутите, значит, – констатировала она, после чего вздохнула и потёрла виски, – какой странный и безумный сон…
– В далёком будущем на этой планете будет существовать развитая цивилизация, – продолжал я, – появятся города, страны и очень много людей. По морям будут ходит корабли, а по воздуху летать самолёты.
– И нам очень надо туда попасть, – вмешался Кай.