Раненые Звезды 5
Шрифт:
Я подошёл к Захару вплотную.
— Я не могу об этом простить, Гриша, — словно бы извиняясь произнёс он.
А потом я обхватил его руками и что было сил прижал к себе.
Он не сразу понял, что происходит. Сначала даже попытался обнять меня в ответ.
А потом мои руки вдруг стали полупрозрачными. Они вдавливались в тело Захара, сначала едва заметно, потом отчётливо.
Он закричал. Возможно, это было больно. Да что там: почти наверняка это жутко болело! Удивительно, что на той стороне
Потом он начал сопротивляться. Но, конечно, было поздно. Слишком поздно.
Прижимаясь к нему лбом, я чувствовал, как мои глаза погружаются внутрь его головы.
Мы сливались.
Я ощущал тепло его… нет, это не было телом в привычном смысле этого слова. Я чувствовал тепло его мыслей. Его личности. Я буквально пропитывался ими.
И я успел полностью впитать его в себя до того, как почувствовал, что пришло время просыпаться.
Я лежал на полу. Мне было ужасно холодно и дискомфортно. Всё кругом было испачкано какой-то прохладной склизкой субстанцией.
Я открыл глаза. Поднял руку, чтобы убрать слизь с глаз. Кое-как это получилось, хотя рука сильно затекла.
Кто-то что-то произнёс на китайском. В глаза ударил свет. Я застонал. Свет стал мягче.
Надо мной склонились лица, среди которых было одно знакомое.
— Профессор Ли… — смог произнести я.
— Гриша, — ответила женщина, — как вы себя чувствуете?
— Ужасно, — признался я, — холодно. Голова болит. Тошнит… что случилось?
— Я надеюсь вы смогли бы прояснить этот вопрос.
Снова кто-то вмешался; резкие реплики на китайском. Я повернулся в сторону говорящего и попытался встать на четвереньки.
Только тут я обнаружил, что лежу на полу не один. Рядом со мной, весь обмазанный такой же слизью, лежал голый парень. Я не сразу узнал Захара — он был совершенно лишён волос; даже бровей и не было. Он тихо стонал, как и я пытаясь подняться.
Кажется, в этот момент его узнала Ли. Она издала какой-то всхлипывающий звук, но быстро взяла себя в руки, что-то быстро проговорив на китайском.
Я почувствовал, как меня подхватили чьи-то руки и понесли. Голова резко закружилась, и я провалился в мягкую и тёплую черноту.
Когда я снова пришёл в себя, то долго наслаждался ощущением комфорта. Я был в тепле. Приятно пахло. Потом картины первого пробуждения пробились в памяти, и я открыл глаза.
Очевидно, я был в том же больничном крыле, куда раньше приходил проведать Кая. В окно сквозь неплотно закрытые жалюзи пробивался яркий солнечный свет.
Я приподнял голову.
Прямо на против меня на кровати сидел Кай, тревожно глядя в мою сторону.
— Проснулся! — Сказал он, — я же говорил, что всё с тобой в порядке!
— А где Захар? — спросил я, потягиваясь.
— Так вот,
Захар на соседней койке зашевелился.
— Это очень сложно, — сказал он, поднимаясь, — адаптироваться, — он поднял свою ладонь и посмотрел сквозь неё на свет, — очень… странное ощущение.
— Значит, не привиделось, — с облегчением сказал я.
— Гриш… что ты опять учудил? — спросил Кай.
— Ничего особенного, — вместо меня ответил Захар, — вытащил меня с того света. А заодно не дал сверхразумному существу, которое образовалось в результате эволюции человечества во многих вселенных под контролем искусственного сверхразума, уничтожить человечество ради того, чтобы попробовать изменить себя.
— Чего? — Недоверчиво переспросил Кай.
— Дружище, ты будешь смеяться, — вмешался я, — но это правда!
Эпилог
Казалось, город превратился в одну сплошную стройку. Мы вовсю использовали новейшие технологии, полученные из других миров. Ну и Гайя, конечно же, помогала.
Новый город получался… даже не знаю, как сказать. По мне так более домашним.
Квартиры в новых домах были по-настоящему большие. Вынужденная мера — ведь семьи теперь были тоже очень большими. Взрослых после всех пережитых бед осталось намного меньше, чем детей. И каждому ребёнку старались найти подходящую семью.
Да, работы было много. Но никто не жаловался на перегрузку — наоборот, везде, и на производствах, и в учреждениях царил энтузиазм.
Люди обрели смысл в повседневной жизни. Они выжили и теперь твёрдо знали, чего хотят от жизни и к чему стремятся. Вся окалина прошлого опадала, оставляя только шуршащий слой мусора под ногами.
О том, что я узнал благодаря Захару, ещё долго будут спорить учёные, философы и социологи. Но уже сейчас совершенно ясно, что будущие поколения людей моей Земли будут куда более ответственно относится к тому, какие смыслы они создают и поддерживают в жизни, чтобы понимать, что именно они заберут на другую сторону.
Само существование этой другой стороны меняло все правила.
Тёплым весенним днём, в парке на берегу реки о будущем было думать особенно приятно.
Мы с Катей шли вдвоём по аллее. В коляске дремал Тёма. Пашка гонял вокруг нас на самокате.
— Странно, что ты так легко отпустил его, — сказала Катя, — обычно ты друзей держишь поблизости.
— Ты про Захара? — Спросил я, — тут у меня выбора не было. Он должен пройти свой путь до конца, чтобы не случилось этого вселенского перекоса. Я же объяснял.