Раненый камень

Кулиев Кайсын Шуваевич

6

Пред женщиной — ее руками и глазами, Пред красотой ее немого я немей. Все делает она умелыми руками — Стирает, варит, шьет, купает малышей. О, нежность и тепло рук, мне создавших счастье, Умелых, добрых рук — мне их дороже нет. Они смуглы. А я их в тесте видел часто, Цвет теста оттенял их смуглый нежный цвет. Все радости земли, все горести и раны Проходят сквозь тебя, все в сердце носишь ты. Прости мне дни, когда блуждал я как в тумане И низвергал тебя, как в пропасть, с высоты. Распахнуто окно. Деревья пожелтели. Твоя рука в моей. Сидим. Молчим вдвоем. Мне кажется, года вот так же пролетели, Как журавли летят сегодня за окном…

7

Ты

девушкой была такой, что пахли губы Как розы. Ты и впрямь легка была как лань. Смешались времена. И — любо иль не любо — Я думаю: поэт Востока отдал дань Тебе века назад, что он с глазами лани Твои глаза сравнил, в саду их увидав, И засмотрелся на тебя, зашлось дыханье, И удивился он, как я, счастливым став. О, розы на губах! Как солнце пахли руки В те дни, когда с тобой узнали счастье мы! Нет, не могу теперь подумать я без муки О том, что скроет их глубокий снег зимы… О, розы на губах! И я пишу, желая Еще раз пережить той девушки приход. Пусть хоть в моем стихе та красота живая На лишний год один подольше проживет.

8

На желтизну дерев глядим мы, вспоминая. Что так на зелень их смотрели мы с тобой. Вспять реки не текут. Да, верно. Это знают Не только мудрецы. Тут жизни свет и боль. И мы с тобой глядим на горы, как смотрели Впервые мы на них в далекие те дни, Как будто мы с тех пор совсем и не старели. Как будто мы с тобой бессмертны, как они. Все так же их хребты белеют постоянно, Хоть и века прошли над ними чередой, Садятся и на них тяжелые туманы. Но это лишь привал в их жизни кочевой. Вновь на тебя смотрю, как я смотрел впервые. Как будто на тебя годов не пала тень, Как будто сам твоей не видел седины я И ты осталась той, какой была в тот день.

9

Желтеет за окном. И птицы над домами. Подходит вновь зима, готовит свой набег. Ты гладишь мне виски и теплыми руками На голове моей вдруг ощущаешь снег. Не первый я поэт, что говорит про это, И не последний я. Земле цвести, поверь: Все будет и без нас — зима, весна и лето. И реки будут течь сквозь годы, как теперь… Я знал немало дней прекрасных. Я с разбега Врывался в мир, любил тепло, дожди, зарю. Идет моя зима, и, чуя запах снега. На голые холмы я с нежностью смотрю. Сидим с тобой вдвоем, и мне не одиноко. Жизнь! Благодарен ей я за судьбу свою, За страсть, за счастье жить здесь, на земле высокой, За жар моих стихов, за красоту твою!.. Перевел Н. Коржавин

* * *

Моей любовью ты была, большой, счастливой. Теперь ты — только боль оборванной мечты. Приходит смерть порой и к девушкам красивым. Ты девушкой была, надгробьем стала ты. О, тонкость рук твоих и их тепло живое, На цвет морской воды похожие глаза! А ветер над тобой качает ночью хвою, И о тебе гудят сосновые леса. Твои глаза всю жизнь любили снег и осень, И сосны, и весну, и грусть дождей косых. У мертвых неба нет, и снега нет, и сосен. Холодной глины тьма закрыла все от них. В поэзии любя нетленность, вечность, силу. Цвела ты. И ушла. И стал мой день тяжел. Спокойно звезд огни горят. Ты их любила, И за ночь абрикос, как при тебе, расцвел. Да, и красавиц смерть уносит. Как мириться Нам с этим? Все равно ничем тут не помочь. Красивое лицо твое мне часто снится Всю ночь, пока рассвет не отодвинет ночь. Ты улыбаешься во сне. И хоть я знаю. Что это только сон, — назавтра встречи жду. Но нам уже вовек не встретиться, родная, Ведь ты лежишь в земле, а я по ней иду. Иду я по земле, а ты лежишь под нею, Я вижу облака — их легкость, свет и цвет — И розы, что теперь не для тебя алеют. Я за тебя всему шлю грустный свой привет. Для мертвых нет любви и нет цветов, просторы Морей им не нужны, весь мир от мертвых скрыт. Им

сосны не шумят, им безразличны горы И жизнь. И в этом смерть как раз и состоит. Перевел Н. Коржавин

* * *

Идет спокойный снег. Весь день брожу, вдыхая Его прохладу, я. Простор и свежесть в ней. И вновь весь день стихи я женщинам слагаю — Весне души моей, зиме души моей. Их руки и глаза нас всюду согревали Средь радостей и бед, в дни скорби, в дни труда. Мы ради них шли в бой и жизни отдавали, Мы думали о них, их помнили всегда. Кинжальных, пулевых ранений много было, Не жаловались мы, сражались против зла. Когда ж в кровавый день мы вдруг теряли силы, Как знамя, нас любовь спасала и вела. Вот Пушкин на снегу лежит у речки Черной, Махмуд в последний раз глядит на выси гор. И голос твой, Меджнун, звучит в ушах упорно: Ты где-то средь пустынь тоскуешь до сих пор. Идет спокойный снег. Весь день брожу, вдыхая Его прохладу, я. Простор и свежесть в ней. И вновь весь день стихи я женщинам слагаю — Весне души моей, зиме души моей. Перевел Н. Коржавин

* * *

Я тебя вспоминал у Адайских высот. Над чинарами солнечный свет ликовал, Ты жила в этом мире открытых красот. У Адайских высот я тебя вспоминал. У Адайских высот ты врывалась в мой стих Вместе с зеленью веток, как солнечный луч. Разгорался рассвет, откровенен и тих, И чинары молчали у каменных круч. Я зажег в твою честь полуночный костер У Адайских высот. Я стоял на краю Голубых пропастей, перед сонмищем гор, Ты заполнила полностью память мою. И с Адайских высот до тебя аромат Расцветающих трав этот стих донесет. Где чинары и скалы, Восход и Закат Вспоминают тебя у Адайских высот. Я с Адайских высот посылаю мой стих, Грохот горных потоков его просквозил. Он гудел водопадом в ущельях пустых, Где на острых обрывах алеет кизил. У Адайских высот для тебя родились Все слова, что сегодня тебе говорю. Как в твой лик, запрокинутый в звездную высь, У Адайских высот я смотрел на зарю. У Адайских высот, где с отвесной скалы Водопад ледниковую воду несет. Где навстречу заре вылетают орлы,— Я тебя вспоминал у Адайских высот. Перевел М. Дудин

* * *

Все о любви ты пишешь! Или нету Высот, затмивших этот перевал? А мне всегда казалось как поэту, Что о любви я мало написал. Как мусульманин истинный корану. Любви ты поклоняешься весь век! Когда о ней писать я перестану. То буду мертв и холоден, как снег! Перевел Я. Козловский

МАХМУД

Певец любви, прославился он рано. Был на устах у многих оттого, Что в каменных аулах Дагестана Так о любви не пели до него. Познав в горах сердечную тревогу И обучая слово высоте, Как своему единственному богу, Он поклонялся женской красоте. И так была им женщина воспета, Что зависть расстегнула кобуру И выстрелила в голову поэта, И оборвалась песня на пиру. Молва об этом сделалась седою, И, хоть года стремительно бегут. Навек Марьям осталась молодою, Какой любил и пел ее Махмуд. Перевел Я. Козловский

* * *

От века было клятвенно и прямо Утверждено отважными людьми: «Тот не мужчина, кто на сердце шрама Во славу лет не носит от любви!» Я просыпался рано, с косарями, Был на войне и дожил до седин. На сердце у меня, под газырями. Шрам от любви остался не один. Перевел Я. Козловский

ЖЕНА ПОЭТА