Раненый в лесу
Шрифт:
Когда он через три часа вернулся с поста и осмотрел лесную сторожку, его охватило неприятное чувство: место постоя выглядело покинутым. В сарае стая воробьев выскочила из-под ног, ветерок смел с тока горсть грязной пакли. Коралл толкнул ворота, они распахнулись с громким стуком. Во дворе никого не было. В открытом окне сторожки между белыми стенами зияла пустота. «Как после эвакуации», – заволновался Коралл. Он с облегчением вздохнул, увидев Мундзю, выбирающегося из кустов.
– Где ребята? – спросил Коралл.
Мундзя оглянулся, пожал плечами.
– Спрятались, – пробурчал
Действительно, Коралл начал постепенно открывать: в перелеске – группа Априлюса, как всегда, с несколькими бутылками; на поляне отряд Сечкобряка занимался чем-то вроде маршировки. Все находилось в странном разброде.
– Говорят, пан майор удрал… – сказал с ехидной гримасой Мацек.
Коралл возмутился, Мацек рассмеялся ему в лицо. Паника продолжалась недолго. Все успокоились, когда сержант сообщил, что майор ночью отправился на встречу с командиром советского отряда. Но Кораллу показалось, что снова все охвачено разложением. Между этими одержимыми людьми он чувствовал себя одиноким. Единого отряда уже не было; людей объединяло только одно – беспокойство. Лесное приключение подходило к концу. Коралл мог назвать это приключением, именно приключением. Он отчетливо видел плачевный конец. Надежды не оправдались. Ожидания были напрасны… Реально то, к чему надо возвращаться… Кровать с чистой постелью, мягкий зеленый плед в ослепительно-белом, шелестящем пододеяльнике; мать склоняется над Кораллом, у нее покрасневшие от слез глаза; ароматный пар над чаем; дядя с неотлучным запахом винокурни… Спиртовая лампа тепло шипит, свет из-под зеленого абажура освещает середину комнаты, вещи отплывают в полумраке. На письменном столе отсвечивает стеклянный шар с разноцветной мозаикой. Слышен скрип половиц, вздох и стук ставен; все внутри кажется ему таинственным и притягательным.
Из перелеска показался отряд Сечкобряка. Шли нестройной колонной в две шеренги. Перед домиком лесника Сечкобряк вскочил на крыльцо и крикнул: «Отряд!…» Пыль лениво расползлась вдоль шеренги.
– Стой! Здравствуйте, хлопцы!
– Здравствуйте, здравствуйте, – проворчал Мацек. Он разгорячился, пот блестящими струйками стекал по его лицу.
Мацек сидел рядом с Кораллом, поставив карабин к стенке и, обмахиваясь расстегнутой рубашкой, приговаривал:
– Вояка… «Бегом марш, ложись…» Подожди, зараза, я увижу, как скоро сам будешь ползать.
– Что это на него нашло? – спросил Коралл.
Мацек скорчил гримасу и вытер рукавом вспотевший лоб.
– Настроение хочет поднять, – проговорил кто-то, – услышал о побеге Цыгана и собрал всех.
– Кто видел нового поручика?
– Сидит все время, закрывшись с Хромым.
Известие о прибытии связного было для Коралла полной неожиданностью.
– Утром Ольга его привела, – восторженно, как всегда, говорил Ястреб. Он высоко задирал голову, словно высматривал что-то между соснами. – Он из десанта. У него…
– Кто сказал?
– Ольга.
Мацек надвинул пилотку на лоб.
– Ну да, у него кое-что есть…
– Не понимаю, о чем ты?
Мацек скорчил гримасу.
– Где тебе понять? Ты еще маленький…
– …нельзя же все высмеивать, –
– Я его видел, – отозвался Береза, поднимая голову. – Это настоящий мужчина.
Действительно, это был настоящий мужчина.
Речной проверял состав, нервно, как всегда, бегая перед строем, а тот стоял неподвижно, чуть откинувшись назад, облокотившись о штакетник.
– Пан поручик должен провести одну операцию, ему нужны добровольцы. Он рассчитывает на вас… Пожалуйста, пан поручик, – закончил Речной.
– Мне нужно три человека. Задание трудное. Провожу его в расположении главной группировки неприятеля. Трусы мне не нужны. Шансов выбраться не обещаю: один к двадцати, самое большее… ну…
– Добровольцы, вперед! – крикнул Речной, высоко задирая рыжий заросший подбородок.
Команда сломала шеренгу. Рядом кто-то шагнул. На ватных ногах Коралл отмерил три шага в одном ритме с Ястребом. Коралл чувствовал тяжесть в груди. Он стоял во вновь образованной шеренге.
– Слишком много, – проговорил связной, его глаза скользили по напряженным фигурам, остановились на Коралле; тот ответил взглядом, полным готовности. Связной прошел дальше. Коралл вздохнул свободнее. Опасность висела над ним, но на этот раз он не струсил.
– Капрал Черный! – вызвал Речной.
Черный энергично шагнул вперед. Карабин звякнул о камень.
– Рядовой Иволга!
Перед Кораллом выросли плечи, обтянутые расползающимся пропотевшим тряпьем. «Может, пронесет…»
– Подхорунжий Коралл!
Коралл машинально вскинул карабин. Речной усмехнулся. Один, два, три шага. Коралл отбил их, как на плацу. Теперь их было только трое, связной приглядывался к ним внимательно. Коралл смотрел смело и старался взглядом выразить радость, что его заметили. Но внутри все похолодело, после первой минуты паники он оцепенел, и тут же в нем поднялась волна протеста: «А почему, собственно, я? Я не хочу! Это обман, должны были идти добровольцы… Почему не сдержали слова? Я не доброволец! Почему меня назвали?»
Речной скомандовал: «Разойтись!» Связной исчез за дверьми дома. Речной блеснул знаками отличия с самой верхней ступеньки крыльца, Коралл зло посмотрел на него. Речной шагнул, и его тоже поглотили темные сени.
– Каждый человек боится… – объяснял Априлюс.
Он сидел, словно проводник среди пилигримов, на небольшом бугорке, опершись о стену овина, тень от которого тучей покрывала траву. Литровка с мутной маслянистой жидкостью стояла между ними, а Обрубок быстрыми движениями распиливал на прикладе карабина неподатливый кусок свинины.
– …но не каждый всю жизнь в страхе живет… – закончил Априлюс.
– Ольга уезжает, – сказал кто-то.
Аполлон встал и молча поспешил к воротам. Ольга была уже за калиткой. Речной и Сечкобряк шли за ней, немного отстав. Она села на велосипед, поставила ногу на педаль и, не поворачивая головы, поехала по тропинке вдоль рва. Офицеры молча смотрели на нее. Аполлон взобрался на забор, крикнул: «Держись, Ольга!» Она, не оглядываясь, подняла руку и помахала.
– Хороша девчонка, – буркнул Обрубок.