Рано или поздно
Шрифт:
Эдвард засмеялся, негромко, но с большой нежностью, потому что в ее голосе опять послышалась уязвимость. Он перекатился, не отпуская Анджелину, так что они поменялись местами и теперь она лежала на кровати, а он сверху. Он поцеловал ее в глаза, а потом в губы.
— Энджи, — сказал он, — никогда не замолкай, любовь моя. Ты для меня — источник вечного восторга. Нет, я должен срочно внести поправку в сказанное. Иногда, пожалуйста, замолкай, чтобы я мог урвать несколько часов сна каждую ночь, и тогда я сумею сосредоточиться и заниматься
И, прижавшись друг к другу носами, они захохотали.
— Ты врешь сквозь зубы, — выдавила сквозь смех Анджелина. — Ты думаешь, что она отвратительная.
— Ничего подобного, — возразил он. — На этот раз я говорю чистую правду. Когда я вошел в гостиную, сначала решил, что открыл не ту дверь и попал в сад. В очень красивый сад.
— Ты ударил лорда Уиндроу, — воскликнула она, — потому что думал, что он меня похищает!
— Вот тебе и ненужное насилие, — уныло отозвался Эдвард.
— Ты был просто великолепен, — заверила его Анджелина. — Но бедняга лорд Уиндроу, ведь на самом деле он положил глаз на мисс Годдар.
Эдвард нахмурился.
— Лучше бы ему ее не компрометировать, — предупредил он, — или ему придется познакомиться не с одним моим ударом в челюсть.
— Так ведь и она не замечает никого, кроме него, — сказала Анджелина, обнимая Эдварда за шею. — Разве ты не видишь, Эдвард, что они идеально подходят друг другу?
Опять женская логика!
— На самом деле он вовсе не законченный шалопай и повеса, — убежденно произнесла Анджелина. — Я уже довольно давно это поняла. Он просто ждал, когда полюбит женщину, которая сумеет крепко удерживать его всю жизнь. Кроме того, он любит свою мать.
Эдвард еще какое-то время хмурился, потому что она его не убедила. Но потом не выдержал и рассмеялся. Может быть, в жизни есть место и для женской логики, а не только для его рассудительности.
Он поцеловал Анджелину, причем на это потребовалось неопределенное количество минут (но кто считает?), а потом неохотно отодвинулся от нее.
— Мы должны остановиться, пока я еще в состоянии, — сказал он. — Нельзя заходить дальше, по крайней мере, сегодня ночью. Должно быть, тебе очень больно.
— Чуть-чуть, — призналась она. — Но это приятно.
— Приятно не будет, — заверил ее Эдвард, — если я снова попытаюсь изобразить из себя великого любовника.
— Пожалуй, не будет, — согласилась она.
— Ты хочешь есть? — спросил он.
— Просто умираю с голоду!
Эдвард скатился с нее и спустил ноги на пол. Встав, он подошел
— Лежи на месте, — велел он. — Я тебя вымою.
— О, — пискнула Анджелина.
Он подошел к кровати с мокрой салфеткой и кувшином. Она окинула взглядом его голое тело и улыбнулась.
— Знаешь, Эдвард, я тебя ужасно люблю. Жаль, что мне не хватает слов.
А может, оно и к лучшему, а то она бы так и не сумела замолчать.
— Если бы такие слова были, — произнес он, присаживаясь на край кровати и принимаясь за дело, — я бы их тебе сказал, Энджи.
Юнис очень прямо сидела в карете, почти не прикасаясь спиной к подушкам. Ступни аккуратно сдвинуты. Руки одна на другой лежат на коленях, и она на них смотрит.
Лорд Уиндроу удобно раскинулся на сиденье напротив, надвинув шляпу на прикрытые глаза. Но из-под полуприкрытых век он внимательно за ней наблюдал.
Они только что попрощались с его матерью и теперь ехали обратно в Холлингс. По дороге придется остановиться в гостинице «Павлин», чтобы забрать своих лошадей и проверить, там ли еще Хейворд и леди Анджелина Дадли.
Горничная Юнис перед отъездом из Нортона посмотрела на небо, с облегчением убедилась, что тучи, хотя и висят низко, не собираются пока пролиться дождем на грешную землю, и запрыгнула на облучок, чтобы продолжить знакомство с кучером, охотно подвинувшимся и не выказавшим никакого неудовольствия.
— Леди Уиндроу была очень добра и милостива, — произнесла Юнис, — с учетом того, что вы сказали ей вчера и чего, кстати, говорить не имели права. Должно быть, она ужасно встревожена.
— Я всего лишь сказал, — напомнил он, — что намереваюсь просить вашей руки, когда время будет подходящим. И имею полное право рассказывать о своем намерении любому, кто пожелает слушать. Если бы я сообщил вам, что намерен полететь на Луну, вы совершенно справедливо могли бы обозвать меня дурачком или весело зевнуть и заснуть, но вы не можете оспаривать мое право говорить об этом. Если с вашей памятью все в порядке, вы будете вынуждены признать, что я не говорил, будто собираюсь жениться на вас, а намерен только просить вашей руки. Верно?
Юнис бы с радостью ответила «нет», он это уже видел. Но честность вынуждала ее сказать правду — или вообще промолчать.
— И все же вы не имели права вводить в смущение меня и тревожить вашу мать, — заметила она.
Лорд Уиндроу скрестил на груди руки и уперся ногой в противоположное сиденье.
— Совершенно верно, — сказал он. — Такого права я не имел.
Юнис поджала губы.
— Так позвольте мне получить это право, — продолжал он. — Я вас смущаю. Еще я знаю, что волную вас, Юнис, но это касается только интимных чувственных минут, так? На людях вы конфузитесь, когда вас видят рядом со мной. Горе мне. Полагаю, для умной, начитанной дамы появляться в обществе бездумного повесы — это шаг вниз.