Раны чести
Шрифт:
На девятый день марша, поздним утром, странная пара достигла Вала. Дождь, который все утро капал с серого неба, уступал место то солнцу, то хмурому сумраку; стена туч величественной процессией бежала на запад. Дорога с юга вела к крепости, возведенной в миле от Вала, а потом разветвлялась на запад и восток. Они остановились неподалеку от внушительных укреплений; Дубн рисовал кинжалом в пыли карту, поочередно отмечая каждый форт на их пути.
— Это Камни, дом хамианцев. Следующий форт к западу — Высокий Хребет, там стоят фракийцы. К востоку — Ясеневый форт, там раеты, а
Последние пятнадцать миль путешествия они шагали по дороге, забитой военными, и поначалу при появлении очередного патруля Марк вздрагивал. Но вскоре он осознал: отряды, мимо которых они проходят, узнают цвет туники Дубна и предпочитают отпускать ехидные замечания, а не искать беглецов-римлян. Пара разминулась с очередным патрульным десятком, и какой-то храбрец, уже удалившись на безопасное расстояние, крикнул: «Эй, оптион, кто твоя подружка?» Страх Марка испарился, а вместо него неожиданно нахлынуло ощущение превосходства.
— Что-то я не замечаю здесь особой дисциплины…
Дубн рассмеялся через плечо.
— О, у них хватает дисциплины! Они крепкие, лучше большинства легионеров. Лучше обучены, жестче натренированы. Они знают только войну, а в легионах каждый сначала думает о торговле и только потом вспоминает о мече. Они готовы сражаться в любую минуту, поскольку их враги повсюду…
Он немного помолчал.
— Их враги — их собственный народ. Можешь ли ты представить, каково знать, что, если дело дойдет до войны, ты можешь скрестить мечи с братом? Ты не настоящий солдат, тебе не понять…
Марк промолчал и задумался. Возможно, бритт прав. Единственной известной юноше службой были казармы и постоянное наблюдение за Римом, скорее с целью держать сапог на горле города, нежели защищать его. Каково это: сталкиваться одновременно с внешними и внутренними врагами? Наверное, такое положение не только опасно, но и сбивает с толку местные войска.
Милю спустя они увидели еще один идущий навстречу отряд, на этот раз полную центурию в походном порядке; каждый солдат нес два копья и тяжелый тюк на шесте. Дубн остановился, упер руки в бока и широко улыбнулся.
— Эти парни — лучшие солдаты на всем Валу. Это тунгрийцы!
Центурион маршировал во главе своих людей; крупный чернобородый мужчина с исчерченным шрамами лицом, шлем пристегнут к поясу. Сквозь жесткие черные волосы ото лба к плечам спускалась приметная белая прядь. Центурион еще на подходе узнал Дубна и рысью побежал к нему; мужчины пожали друг другу руки, будто равные. Потом офицер повернулся и рявкнул своему оптиону приказ остановить колонну и дать людям пять минут на отдых. Мужчины с минуту говорили на родном языке, потом Дубн повернулся к Марку:
— Это Клавдий, центурион третьей центурии.
Мужчина, с первого взгляда заметивший и местную одежду, и приметную внешность Марка, осторожно кивнул. Центурион окинул юношу подозрительным взглядом и повернулся к своим людям. Во время короткого отдыха солдаты обращались к Дубну с явным уважением, которое говорило о его несомненном доминирующем
Спустя несколько минут центурия двинулась дальше на восток, оставив мужчин продолжать свое путешествие. К середине дня они миновали Большие Луга, в миле к югу от Вала. Побеленные стены форта выделялись на местности, как корабль посреди моря. Немного повернув к северу, они поднялись на невысокий гребень, на вершине которого возвышался очередной форт, их цель. Крепость, выстроенная обычным прямоугольником, стояла вплотную к белой линии Вала на вершине следующего гребня; беспорядочно разбросанные городские постройки прижимались к ее нижней стене.
— Холм, — подтвердил Дубн.
У ворот бритта встретили с тем же уважением, которое Марк наблюдал на дороге, и заявили, что часовые уже вызвали дежурного офицера. Вскоре появился центурион. Он явно ожидал их прибытия, поскольку с минуту слушал Дубна, а затем повел Марка к штаб-квартире в центре крепости. Дубн кивнул на прощание и, не выказывая никаких эмоций, отправился к своему подразделению. У входа в здание штаб-квартиры Марк с восторгом и облегчением встретил ожидавшего его Руфия.
— Ну, юный Корв, вот и ты! Немного отощал, если такое вообще возможно, но тебе идет. Ты выглядишь решительнее, а это в нынешних обстоятельствах не так уж плохо.
Он потащил юношу в прихожую, подальше от любопытных ушей часового, и достал из-под туники восковую табличку.
— У меня есть официальный запрос от легата Солемна к здешнему префекту, подкрепленный приличным количеством золота для похоронного фонда когорты. В нем содержится просьба взять тебя… не стоит улыбаться, парень, это только начало. Даже если он скажет «да», в чем я сомневаюсь, его старший центурион будет зубами и ногтями биться против этой идеи. Я сам на его месте поступил бы именно так. Потому, прежде чем мы отправимся к префекту, запомни два правила, которым нужно следовать, если хочешь оказаться в безопасности. Первое — держи рот на замке и дай мне вести все разговоры. Я знаю этих людей, а ты — нет. Второе — если тебе зададут вопрос, отвечай прямо и кратко. Если выкажешь что-то иное, ты оттуда не выйдешь. Понял?
Префектом когорты был темнокожий мужчина чуть за тридцать, родом, как предположил Марк, с северного побережья Африки. Префект с каменным лицом принял у Руфия послание Солемна, долго и пристально разглядывал табличку, потом бросил ее на стол перед отставным офицером и рассеянно потеребил свою густую каштановую бородку. Руфий невозмутимо ждал, неосознанно приняв стойку «вольно». Ветерана беспокоил как пристальный взгляд офицера, так и его бесспорная власть в маленьком гарнизонном мирке. Руфий не пытался вернуть послание. После долгой паузы префект мельком посмотрел на Марка и заговорил как хорошо образованный и рассудительный человек: