Раны победителей
Шрифт:
– Давай в объезд!
Разрыва в оцеплении милиционеры не нашли, зато, действительно, наткнулись на генерала. Прапорщик снова вышел из машины.
– Товарищ генерал, разрешите доложить! У нас сигнализация в этом доме сработала, на предмет проникновения в квартиру. Разрешите проверить?
– Чего? – переспросил Чадов, – какая сигнализация?
– Охранная. А нас оцепление не пропускает…
– И правильно. Я не могу рисковать людьми.
– Дело минутное, товарищ генерал!
– Товарищ генерал, – вынырнул сбоку Иродов, – кинолог сообщил: бомба найдена! В подвале!
– Слыхал, герой? – спросил Чадов
– Товарищ генерал, на заряде обнаружен часовой механизм, – продолжал полковник. Теперь его глаза не казались пустыми. В них явно читался испуг. – Часы запущены, взрыв должен произойти через сорок минут.
– Эх, твою маман, – пробормотал генерал. – Заряд большой?
– Около десятка мешков. Сложены в штабель.
– Саперы где?!
– Едут.
– Очистить двор от людей, оцепление передвинуть на безопасное расстояние! – Чадов вытер залитый потом лоб. В одну такую ночь ничего не стоит поседеть, полысеть и досрочно вылететь на пенсию с самым лучшим послужным списком.
* * *
Марат позвал шефа. Тищенко оставил наблюдательный пост и оглядел поверженную дверь.
– Ну и что? Кликнешь, когда до сейфа дойдете. Сигнализация наверняка сработала, надо посмотреть, что дальше будет.
Сергей Федорович вернулся к окну в конце лестничного пролета, откуда весь двор казался большой песочницей, заставленной кучей игрушечных солдатиков. Вот сейчас приедет машинка Витьки–ябеды, и посмотрим, что с нами будет. Вдруг вохровцев пропустят через оцепление? Успеют они уйти? Если даже успеют, то снова к этой квартире им уже на пушечный выстрел не приблизиться. И не только им, но и любой другой команде. Существенным изъяном плана было то, что возможна только одна попытка. Не спорт же. И ставка в случае чего – его голова. Настоящим террористам проще, они и с любой дистанции могут действовать. Если не пушкой, то ракетой. А ему приходится каждый раз изобретать черт знает что…
Пусть не каждый, но уж его группу на почерке не возьмешь. Даже для совершенно сходных ситуаций у них разработано несколько вариантов действий. И используются они в строго хаотичном порядке. Сергей уверен, что ни одному следаку не придет в голову объединять все их дела. Риск должен быть минимальным. Если вдруг произойдет срыв, и кого-то повяжут, нельзя чтобы он брал на себя другие дела. И даже если вся группа попадется – головная контора должна остаться вне подозрений. Такая была договоренность с самого начала.
Целесообразно, нечего возразить, но по–человечески обидно. Получается: если шухер, то отдуваться придется его ребятам и ему, а шеф, который забирает большую часть добычи, останется ни при чем и дальше будет корчить из себя безупречного руководителя общественной организации. Потом они с Димой подберут новую группу, а про друга Серегу и не вспомнят. А если и вспомнят, то только чтобы адвоката нанять. И еще обидно, что он сам – Сергей Тищенко – с этой своей ролью второго плана согласился добровольно. Начиналось-то все как игра. А он любит рисковать, нравится ему чувствовать, как адреналин в крови играет. Димка с американцами контакты навел, это его задача номер один. Шеф, безусловно, свою часть работы выполняет, и на пресс–конференциях поет так, что заслушаешься. Сергею не в чем их упрекнуть, но и помыкать собой он не позволит. Слишком много
– Сергей Федорович! – Марат спустился на пролет и звал вполголоса. И это после воя дисковой пилы!
– Что?! – нарочито громко отозвался Тищенко.
– До сейфа дошли.
Сергей последний раз глянул в окно: к дому подъехал армейский грузовик – прибыли саперы. Значит, бомбу нашли. Надо поторапливаться…
Информация заказчика оказалась точной, сейф был замаскирован в стене спальни между ковром и картиной с полуобнаженной девицей. Вот только за внешней панелью, обклеенной обоями, открылась конструкция, при виде которой Руда присвистнул. Сергей увидел, как лицо вора–рецидивиста напряглось.
– Я такой системы не знаю, – признался Рудаков, – время понадобится.
Тищенко посмотрел на часы.
– До взрыва осталось двадцать минут. Мы должны уйти отсюда через пятнадцать.
Руда вновь взялся за сумку с инструментами, но через пару минут отступил.
– Полчаса надо, не меньше.
– Тогда приступаем к плану "Б", – принял решение Сергей и достал из кармана упаковку пластида. – Еще немного пошумим.
4.
Капитан Осадчий действительно был похож на своего спаниеля с красными глазами. Наверное, потому что они делали одну работу, и человек часто шел по следам собаки.
Пес нюхает, а сапер щупает. Считается, будто что один человек заминировал, то другой разминировать может. С опытом капитан Осадчий понял, что это не всегда так. А ведь его предупреждали… человек один, писатель.
В детстве еще прочел Саша Осадчий повесть «Загадка капитана Беллинга» о заочном поединке фашистского и советского саперов. Первый отступал и по всей Европе оставлял мины–ловушки с самыми хитрыми взрывателями, а второй их обезвреживал. Закончилась война, и вот уже в мирное время нашлась еще одна хитрая немецкая мина.
Вызвали тогда нашего лучшего специалиста–сапера, знакомого с почерком фашиста. Возился капитан Чернов (кажется) с ней страниц пятьдесят, а потом взлетел на воздух салютом и себе, и давно сгинувшему Беллингу. Это сейчас Осадчий так спокойно и цинично вспоминает сюжет, а тогда, в детстве, он тронул его сильнее, чем все романы Жюля Верна вместе взятые. Смертельный поединок добра со злом, который происходит не где-то в отдаленной Африке, а рядом, может быть в соседнем районе или доме. Вот тогда и решил Саша стать сапером. А по прошествии двадцати пяти лет капитан Осадчий осознал вдруг, что служба – это опасная и страшная рутина, а сам он очень устал. И не хочет уже ни званий, ни наград.
А рядом в плечо дышит лейтенант Махов, – словно жеребец на старте. Такого если жокей не сдержит, то он сам себя загонит. Тоже, наверное, в свое время беллетристики начитался. Лучше бы на "Сеге" играл. Осадчий специально повесил на него тяжелую сумку с инструментом, чтоб вперед не забегал. А главное правило у саперов то же, что и у пешеходов: не перебегай дорогу на запрещающий сигнал светофора, а то на исходе сэкономленной минуты и помрешь.
– Скорее! – милицейский полковник этого правила не знал и торопил Осадчего как мог. Крутился вокруг него, словно пес мясника под рукой хозяина. – Людей мы эвакуировали, а таймер на мине заведен на полчаса. Мы ничего не трогали.