Рапорт лейтенанта Климова
Шрифт:
— Близко вы подошли… — до конца осознав ситуацию, сказал сержант и, с укоризной глянув на Джека, добавил: — Что ж ты, брат? Прозевал?
Пес понуро опустил свою крупную породистую голову, как будто хотел сказать: "Вот, дескать, ни за что досталось…" (Он давно заметил лейтенанта, но тот дал ему знак — не суетись! А Джек начальство уважал.)
Лейтенант рассмеялся, потрепал собаку по холке, честно признался:
— Нет, он не виноват! У нас с ним уговор был… — И, быстро сменив тон, спросил: — Ну как дела? Докладывайте!
— Никаких признаков появления в районе лагеря
— Один и тот же?
— Так точно.
— Почему так думаете?
— Видите, у него на левой передней лапе крайний коготок обломлен… Особая примета.
Лейтенант внимательно осмотрел отпечаток, одобрительно кивнул, задумался о чем-то, потом сказал:
— Хорошо. Давайте связь с заставой.
Сержант достал из подсумка скрученную в моток гибкую антенну, подкрутил винт — антенна превратилась в упругий, извивающийся прут; вставил ее в рацию.
— "Заря". Я — «Сокол»… "Заря". Я — «Сокол». Прием…
Щелкнул тумблер. В наушнике несколько мгновений слышались шорохи, а затем раздался радостный голос дежурного связиста:
— "Сокол". Я — «Заря». Слышу вас хорошо. Что имеете для меня? Прием!
Сержант протянул Климову микрофон. Лейтенант вызвал на связь начальника заставы.
— Климов, почему так долго молчали? Докладывайте, — взволнованно и даже с некоторым раздражением сказал Михайленко.
— Товарищ капитан, выяснил обстановку. Дело темное…
— Что значит «темное»? Ушел кто-то?
— Нет. Все на месте. Спокойно работают. Никакой паники.
— Так в чем же сложность?
— Непонятно, кто его убил. Чужих следов нет. Исаев два раза проверял.
— Прокуратура поручила нам провести первичное дознание. Расспросите каждого. Проанализируйте факты. Есть у вас подозрения, версии?
Климов замялся: ну что ответить? Неожиданно всплыла в памяти едкая фраза Шаронова: "Заломите руки и поведете под конвоем…"
— Нет, товарищ капитан… Никаких идей. Может, их на заставу доставить? Пусть под присмотром будут.
— Если у вас нет явных улик, мы не имеем права никого задерживать… — Начальник заставы замолчал. Видимо, теперь он размышлял над обстановкой, потом сказал: — Значит, так: оставайтесь пока в лагере. Обеспечьте неприкосновенность места происшествия. Метеослужба обнадеживает — может, завтра прилетит из отряда вертолет с оперативной группой… И вникайте, лейтенант, вникайте в ситуацию. Ведь кто-то из них — преступник. Не сам же себя этот Мохов в висок ударил?..
Странно устроен человек… Вот, казалось, четко представлял Климов всю картину: знал, что едет не к теще на блины, а сказал начальник заставы эти слова — "ведь кто-то из них — преступник", — и проснулась в душе тоска… Может, в глубине сознания жила надежда, что будут "чужие следы", что какой-то пришелец совершил это ужасное деяние… И тогда начнется привычное для пограничника дело — преследование нарушителя, пусть преступившего границу закона, но все-таки нарушителя, и будет ясно, где он, куда ушел. А теперь что? Четыре человека — все такие
Не было у Климова опыта общения такого рода, не было, и, честно говоря, не хотел он его приобретать.
Как же теперь с ними разговаривать? О чем?..
Все эти мысли переполняли Климова, когда они вместе с Исаевым возвращались к палаткам. Сержант тоже был задумчив, наверно, и его одолевали смутные чувства. Один Джек топал весело, легко — он честно выполнил свою работу.
"Кто же из них? — задал себе вопрос лейтенант. — Шаронов — злой, нервный… У них с Моховым были какие-то неслужебные контакты… Но зачем Шаронову эта смерть? Он сам говорит: успех стоит на грани провала — это для него самое главное… Нет, что-то здесь не так, все сложнее… Никишин тоже странный парень… Труп лежит, товарища твоего убили, а ты веселый, балагуришь, шутишь… Ну не любил ты его… Но все-таки это же человек, рядом преступник ходит — должно же это повлиять… Вася Тужиков боится, что его заподозрят. Если ты не виновен — чего волноваться? Правда, он бывший заключенный, у них своя психология… Интересно, за что он был осужден?.. Тихомиров недоволен, что влип в это дело: "Зачем я его только взял?.. Будь он неладен…" Значит, моя хата с краю… Известная позиция. Э-хе-хе…"
— Товарищ лейтенант… — прервал его размышления Исаев. — Разрешите обратиться.
Климов молча кивнул.
Сержант шевелил губами, мучительно подыскивая слова, наконец неуверенно спросил:
— Что же теперь получается?.. Кто-то из геологов… этого человека убил?
Лейтенант глянул на Исаева и словно споткнулся о его взгляд: голубые глаза парнишки смотрели изумленно, чуть наивно и в то же время напряженно, строго.
"Эх, дорогой ты мой, если бы я знал точный ответ…" — грустно подумал Климов.
— Пока нет никаких доказательств, чтобы делать такой вывод, спокойно ответил он. — Но мы с тобой пограничники, должны быть бдительными и готовыми ко всему. Согласен?
— Так точно.
Неожиданно Джек остановился, грозно зарычал. Из чащи величаво вышел огромный бурый медведь. Длинная мокрая шерсть лохматой бахромой висела на его лапах.
Исаев торопливо сбросил с плеча автомат, лязгнул затвором.
Климов успел перехватить его руку.
Медведь наклонил большую лобастую голову, маленькими красными глазками сурово посмотрел на людей. Он мотнул туловищем из стороны в сторону и не спеша, с достоинством пошел своей дорогой. Только один раз оглянулся и недовольно, хрипло проворчал…
Придя в лагерь, Климов принял окончательное решение: они с Исаевым будут по очереди охранять камеральную палатку — обеспечивать неприкосновенность места преступления. По крайней мере, это поручение они смогут выполнить и тем самым оправдать свое присутствие здесь.
Лейтенант отправил Исаева спать, а сам стал медленно расхаживать по поляне. Сгущались сумерки. Рваные, корявые тучи низко ползли над землей, но дождь почти прекратился. Климов с волнением ждал возвращения геологов. "Почему они не идут? — тревожно думал он. — Темно уже… Может, случилось что-нибудь?"