Рапсодия в стиле mort
Шрифт:
Марина взглянула на гостью.
– Только сейчас в голову пришло. Но это было сто лет назад… – Она быстро затрясла головой и замахала руками. – Нет, не может быть!
Даша схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула:
– Да говорите же!
– Мамина соседка… – Марина сняла Дашины руки с плеч. – Когда-то мамина соседка выбросилась из окна. Самоубийство. Это было очень давно, почти сорок лет назад. Я еще и не родилась.
– А это точно было…
– Это точно было самоубийство, – оборвала Марина. – Она оставила записку. Мама с подругами часто вспоминали эту историю,
– Принесите, – согласилась Даша без особого энтузиазма, уж слишком отдаленным было это событие. Наверняка трагическое совпадение.
Марина ушла в соседнюю комнату. Даша подошла к стене и заглянула в непроницаемые смеющиеся глаза на снимке. Зачем она позвонила неизвестному абоненту, пославшему ей отрывок «Рапсодии»? Зачем пришла в этот дом? Почему так упорно ищет правду?
«Потому, что обидно умереть, не зная, за что тебя убили», – ответила Даша сама себе. Так погибают телята на бойне – глупые и доверчивые. Женщина на снимке глупой и доверчивой не выглядит; активистка советской формации, подозрительная по природе. Она ни за что не занялась бы организацией литературного вечера, если бы не считала мероприятие законным и респектабельным. И, конечно, за это хорошо заплатили. «Организаторы», – сказала Марина. Кто они? Как найти их теперь, когда единственная связующая ниточка оборвана? Может, именно поэтому ее и оборвали?
Вернулась Марина с большим коричневым фотоальбомом в руках.
– Вот. – Она положила альбом на журнальный столик и потрясла кистями обеих рук. – Тяжеленный – жуть. Еще от бабушки остался.
Даша вернулась к дивану, села и развернула к себе хранилище семейных воспоминаний. Потертый кожаный переплет издавал особый едва уловимый запах, который трудно определить словами: аромат ушедшего времени. У старых вещей, в отличие от новодела, есть душа и энергетика. Иногда добрая, иногда нет.
– Давайте я поищу, а то вы запутаетесь.
Марина начала быстро перебирать страницы. Мелькнули коричневатые старые фотографии с красивыми выразительными лицами, словно написанные художником, появились черно-белые глянцевые свидетельства советской эпохи. Марина переворачивала твердые картонные страницы все медленнее, разглядывая каждый снимок.
– Вот! – Ее палец уперся в нижний угол страницы. Она подвинула альбом к Даше. – Это наша бывшая соседка, та, которая погибла. Я родилась через восемь лет после ее самоубийства.
Даша склонилась над снимком. Потрескавшаяся черно-белая фотография изображала женщину, обернувшуюся на чей-то оклик. Ладонь, козырьком приставленная к бровям, застенчивая белозубая улыбка. Снимок удался не только из-за естественности момента. Женщина была удивительно хороша собой. Особенно впечатляли вьющиеся густые волосы, в беспорядке разбросанные по плечам.
– Красивая! – Марина словно прочитала ее мысли. Даша молча
– Как вы сказали? – перебила Даша.
Марина удивленно замолчала.
– Как ее звали? Полина? Вы не ошиблись?
– Нет, – заверила Марина. – Я точно помню: Полина. – Она вынула фотографию из прорезей картонной страницы и проверила надпись на обороте. – Ну вот! – Снимок лег Даше на колени. – Читайте сами!
С обратной стороны снимка кто-то написал аккуратным каллиграфическим почерком:
«Полина Платонова. Май 1970 года».
Даша опустила снимок на колени. Ее словно оглушило. Марина продолжала говорить, голос доносился до Даши словно сквозь плотные пробки в ушах.
– Подождите! – Она оборвала хозяйку на полуслове и потрясла головой, пытаясь собрать в одно целое рой разлетевшихся мыслей-осколков. – Давайте по порядку: я буду спрашивать, а вы отвечать. Значит, эту женщину звали Полина Платонова? – Марина кивнула. – Ваша мама жила с ней на одной лестничной клетке? – Кивок. – У нее было двое детей? – Кивок. Следующий вопрос очень важен. Даша задала его после короткой паузы: – Как звали мальчика, ее сына? Помните?
Медленный отрицательный жест. У Даши упало сердце. Но тут Марина схватила альбом, перевернула несколько страниц и выдернула еще один снимок, чуть не оторвав уголок. Они с Дашей стукнулись головами над его оборотом:
«Полина и Арсений Платоновы. Май 1970 года».
Тот же старательный каллиграфический почерк. Та же красавица с первого снимка. Только теперь она видна во весь рост – высокая, стройная, с длинными ногами, которые облепила юбка-солнце. Видимо, день выдался ветреный, женщина придерживала развевающийся подол обеими руками. Рядом с ней мальчик лет семи-восьми. Худенький, неулыбчивый. Смотрит в объектив исподлобья, насупившись. Но глаза с опущенными вниз уголками не узнать невозможно.
– Это он, – произнесла Даша вслух.
– Кто он? – не поняла Марина.
– Арсений Платонов. Автор книги, встречу с которым поручили организовать вашей маме. Сын ее соседки, Полины, выбросившейся из окна. Между прочим, главную героиню книги зовут Полиной. – Даша посмотрела на Марину с вымученной кривой улыбкой. – Вы все еще верите в совпадения?
Она боялась слез и истерики, но ничего подобного не произошло. Марина немного посидела в раздумье, а потом нахмурилась и пробормотала:
– Одно к одному. И муж, как назло, в командировке… – Она вздохнула. – Знаете, что? Давайте я позвоню маминой подруге. Она тоже жила в том доме. Может, мама ей рассказала больше, чем мне? Вы не торопитесь?
Даша быстро затрясла головой. Она бы сейчас никуда не ушла, даже начни Марина ее гнать раскаленными вилами. Клубок разматывается, и кто знает, сколько времени отпущено ей, Даше Алимовой, на этом свете? Успеет ли она отыскать другой конец нити, спрятанный в мягкой непроницаемой глубине?