Раскаленная луна

Куприянова Мария

Смерть изменила ее до неузнаваемости. Рыжие кудри утратили свой пламенный блеск и разметались на белом атласе тусклыми прядями. Фарфоровую бледность ее кожи теперь покрывал толстый слой грима, делая лицо кукольным. Фальшивым. И только огромный бриллиант, лежащий на груди, напоминал о том, кому принадлежало это тело.

Неужели Алена стала бы такой после обращения? Превратилась бы в уродливый, бездушный манекен? Нет… конечно же нет. Она всегда улыбалась. Не смотря ни на что. Она всегда лучше всех его чувствовала и понимала. Всегда

знала, что нужно сказать или сделать, чтобы поднять ему настроение. А теперь ее нет. Какая ирония судьбы! Именно тогда, когда они получили то, о чем так долго мечтали. Если бы он послушал ее! Если бы раньше сделал то, о чем она просила, такого бы не случилось! А ведь он на самом деле хотел сделать ее своей спутницей. Хотел связать с ней свою судьбу, свою не-жизнь.

Искра света отразилась от бриллианта, на миг ослепив Леграна. Он зажмурился, а когда открыл глаза, судорожно вздохнул, отказываясь верить в увиденное.

Перед ним лежала пустая, лишенная жизни оболочка. Но не на гладком атласе, а на заснеженном поле. И это уродливое вместилище для души принадлежало вовсе не Алене. А тому, кого он собственноручно лишил жизни.

Рыжие волосы Живчика стали черными от застарелой крови, из прогнившей раны на шее извиваясь, выпадали жирные черви, а пустая щель, вместо рта, вдруг открылась и булькнула:

— У…биии. йца…

— Ох, хорошенькая какая… молоденькая, — запричитала какая-то бабулька, выводя Леграна из транса. — Такой бы жить, да жить. Детишек рожать, мужа радовать.

— Laisse-moi*, - тяжело выдавил Анатоль, стряхивая наваждение.

— Подай, голубчик, — не унималась бабуля, решившая напроситься на роль плакальщицы. — А я уж и свечку поставлю, и за спасение души ее помолюся.

— Молись лучше о собственном спасении, — вампир опасно сузил глаза и так сильно вцепился в стенку гроба, что та угрожающе затрещала.

— Вот молодежь пошла, ни капли уважения к старшим, — обиженно запричитала старушка. — Ладно, дело твое. Но ты камушек потом сыми, а то вскроют могилку-то.

— Пошла прочь, — рыкнул Легран, повернулся к старухе, ощерился и выдвинул во всю длину клыки. — Кто до нее дотронется — сдохнет мучительной смертью!

Бабка шарахнулась в сторону и, подобрав подол длинной юбки, поспешила прочь, не забывая всю дорогу осенять себя крестом.

Анатоль не удостоил беглянку ни единым взглядом и тихо процедил:

— Закрывайте.

Ночь все никак не наступала. Я устал мерить шагами крохотную камеру, устал дырявить взглядом потолок, устал думать о собственном бессилии чем-либо помочь напарникам. Принесенный Варварой обед, а затем и ужин не лезли в горло, но я заставил себя поесть — силы мне понадобятся. Время замедлило ход, а стрелки висящих напротив часов с изощренной жестокостью еле-еле ползли по циферблату. Казалось, прошла целая вечность, пока я не ощутил теплое постукивание в сознание. Наконец-то!

"Готов?

Мы почти на месте".

Перед глазами возник мутный образ, и я не сразу понял, что это такое. Лег на кровать, закрыл глаза и полностью сконцентрировался на приеме "сигнала". Картинка постепенно обрела четкость, и в конце концов я увидел открывающуюся дверь, а за ней знакомые ряды стеллажей. Селена вошла в архив.

"Сначала пороемся в личных делах членов Совета".

"Где они хранятся?"

Перед моим, то есть Селениным, взором появился Панда и указал на запертый шкаф со стеклянными дверцами. Потом, заговорщически улыбаясь, вытащил из кармана ключ, ввел код на панели доступа.

"Не спрашивайте, как я все достал, — напарник отпер дверцу и вытащил стопку папок. — Половина твоя. Изучай".

"Во дает! — мысленно похвалил я Панду, и Селена тут же озвучила:

"Маугли восхищен твоей предусмотрительностью".

"Пустяки", — польщенно улыбнулся тот.

"Приступаем!"

Мне не терпелось приняться за изучение бумаг. Но на деле держать ментальную связь оказалось не так-то просто. Иногда картинка теряла четкость и становилась почти неразличимой, фразы обрывались на полуслове. Но я и Сел собирались с силами, мысленно цеплялись друг за друга и упрямо рылись в делах. Однако, несмотря на наши старания, поиск зацепок не дал никаких результатов.

Мы перелопатили кучу бумажек, но в биографиях истинных не содержалось ничего такого, за что можно было бы ухватиться: родились, учились, женились или вели холостяцкую жизнь… Охотники, все как один, являлись примером для подражания: они сделали блестящую карьеру, обладали выдающимися способностями и на протяжении многих лет верно служили Обители. Даже сложно поверить, что кто-то из них мог оказаться предателем.

"Это тупик, Маугли", — даже на расстоянии я почувствовал тяжелый вздох Селены, когда она перевернула последнюю страницу дела.

"Ух ты ж, — радостно сообщил Панда, выуживая из потертой папки пергаментный лист. — Ты смотри! Запрещенные к использованию рецепты!"

"Ты тратишь время на зелья, когда мы здесь крота ищем? — раздраженно напряглась Сел. — В другой раз нельзя?"

"Прости", — Панда виновато сгорбился над документами.

"Ладно вам, — успокаивающе произнес я, — ругаться — последнее дело. Сдаваться рано".

"Может, мы не там ищем?" — напарница скользнула взглядом по стеллажам.

Сердце вдруг екнуло в груди, а в памяти прокрутилась цепочка из образов и воспоминаний. То, что мучило меня последнюю пару дней, наконец, обрело смысл. Ответ здесь, в архиве. Может это и не имело прямого отношения к делу, но все-таки!

От волнения мне не сразу удалось сформулировать мысль, но я постарался сосредоточиться:

"Иди… к той… полке".

Вот дурак! Как же я мог забыть…

Селена вытащила нужную коробку, порылась и выудила на свет фотографию отцовского выпуска.