Расказаченные

Фролов Леонид Анатольевич

– Это в тебе родственная душа играет, – сказал Тимофей Аристархович и потянулся за стаканом.

– А-а-а, батя, тебе только одно: выпить да бельтюки закатить, – пробурчал Иван Тимофеевич, но сам также потянулся за стаканом горилки.

На пороге появилась Машка, держа в руках хлеб, испечённый в печи, лук и соль. Подбежала и положила на пенёк рядом со стариками.

– Ну, что там с Иринкой? – поинтересовался батя.

– Кричит да стонет!
–  ответила Машка.

Возле заборчика появилась Варвара Семёновна, позади нее быстрым шагом шла повитуха из соседнего база. Звали её Раиса Кузьминична.

– Кузьминична,

ты береги мне внука и дочку, – крикнул Иван Тимофеевич, откусывая головку лука.

– Не учи, дед! – проворчала повитуха и направилась внутрь.

Машка побежала следом, а казаки остались на улице. Ожидание было долгим, почти пятичасовым. Уже давно стемнело. Дедушка заснул на лавочке, только прислонился к стенке сарайчика. Иван Тимофеевич накинул на него зипун, чтобы тот не застудился, а сам бегал вдоль база, но не решался зайти в курень. На пороге появилась Машка.

– Папаня! Ты истопку справил?

– Ой, дурак старый! Совсем варка моя дурная стала, – пробурчал Иван Тимофеевич и побежал топить баню.

***

Особо строгие элементы запретов встречаются на Дону в родильной обрядности, связанной с матерью и ребенком. Эти запреты имеют цели обережные и предупреждающие. 

Беременной запрещалось садиться на пустое ведро, иначе может случиться выкидыш. Запрет основан на сравнении пустого ведра и пустого чрева. Нельзя переступать через коромысло, «при родах ребенок поперек пойдет»; здесь кривая линия коромысла наводит на мысль об отрицательном воздействии на женщину. 

Запрещалось перешагивать беременной через лежащие поперёк палку, дрова или дерево. Это могло привести к неправильному расположению плода при родах. Если по неосторожности она все же их переступила, должна тут же шагнуть назад. 

Часто содержание и смысл запретов построены на логической взаимосвязи: «беременной нельзя стричь волосы, её жизнь и счастье ребенка укорачиваются». Волосы символизируют сохранение силы и энергии человека, являются сакральной частью тела, а длина волос сравнивается с длиной жизни, счастья. Именно поэтому, по рассказам станичников, «волосы никогда не выбрасывали в мусор и не сжигали, а собирали в наволочку, которую после смерти клали в гроб».

«Тяжелым», так называли в старину беременных женщин, запрещалось прясть шерсть и вязать, иначе «пупок замотается на шею ребенка». Вязание, пряжа и нитки ассоциируются с путаницей, беспорядком. Жизненные, бытовые ситуации фольклоризируются и приобретают символический смысл. 

Запрещалось беременным обижать живность – кошек, собак, так как боялись проклятия животных, отчего ребенок мог родиться больным, а то и инвалидом. Из пожелания долгой жизни ребёнку широко распространился совет– запрет – «нерожденному дитю нельзя заранее покупать одежду». 

Эти обряды сопровождали появление ребенка на свет, символизировали его принятие в семью и общину, помогали очиститься, защититься от влияния недобрых сил. 

Следует

отметить, что большое количество предрассудков и суеверий связано с действиями, направленными на рождение сына, поскольку в среде донцов это имело особую ценность. На свет рождался казак, продолжатель рода, будущий воин и владелец земельного пая. «Казачьему роду – нет переводу!» – гордо говорили казаки, имевшие сыновей. С этой целью над кроватью донцы вешали ружье и саблю, а также нередко вместо подушки клали седло или под подушку подкладывали счастливую пулю. Казачки стойко претерпевали эти неудобства ради появления на свет наследника. 

Когда женщина готовилась рожать, то в доме отворяли все двери. Родившегося младенца тщательно берегли от «сглазу» (от недоброго взгляда, наведения порчи и т. п.).

Чтобы уберечь ребенка от сглаза и порчи, мать не должна была до сорока дней выносить его на улицу, показывать чужим людям. В народе говорили: «Новорожденного до сорока дней нельзя никому показывать, а то сглазят». В этот промежуток времени мать и дитя живут между двух миров (тем светом и этим).

Многие запреты направлены на сохранение здоровья ребенка: «младенец не должен смотреть в зеркала, потому что он может, испугавшись, долго не разговаривать, стать заикой или немым», «нельзя ударять ребенка метлой, а не то он заболеет». 

В некоторых запретах отражается символ пустоты: «нельзя качать пустую колыбель, а то ребенок будет плаксивым», «не качай пустую колыбель, а то черта качаешь».

Не разрешалось смотреть на спящего в люльке младенца со стороны изголовья. Выстиранную одежду ребенка нельзя оставлять сушиться на ночь на улице, не то ребенок станет калекой. 

У изголовья младенца до совершения над ним таинства крещения горела восковая свеча – для защиты от злого духа. Во время обряда крещения в купель бросали шарик из воска с волосами малыша: потонет шарик – ребенок умрет, будет плавать – проживет долго. 

Крестные отец и мать незаконнорожденного малютки обязательно при крещении перевязывали себя уздою, поскольку она символизировала некую нравственную силу. Вероятно, такая перевязь должна была уберечь ребенка в будущем от неблаговидных поступков, а его крестных родителей защитить от «дурного» влияния роженицы и божьего гнева за участие в акте крещения внебрачного дитя. 

Для сохранения новорожденного в пятницу не заваривали в доме квас – не то, как считали казаки, дьявол будет купать в нем малыша. Матери запрещалось ругать своего ребенка непотребными (неприличными) словами и проклинать, иначе он обратится в «нечистого» и исчезнет.

У низовых казаков существовал обычай «размывания руки» – выражение повитухе благодарности за благополучный исход при разрешении от бремени, через шесть недель после родов. Ей дарили платок, а она этим платком вытирала руки. Тем самым, видимо, подчеркивались окончательное «вхождение в жизнь» младенца, «легкость» руки, благородство помыслов повитухи, смывание ею греха первородности.