Раскол: прелюдия к Катаклизму

Голден Кристи

Он чуть не подавиться супом, с трудом сглотнув.

– Я уверен в том, что они будут захватывающими, – по крайней мере, это не было ложью, – но, думаю, к тому времени мой отец захочет, чтобы я вернулся. Я боюсь, вам придется довольствоваться имеющимся у нас временем.

Вспышка в глубине глаз Мойры сменилась едкой улыбкой.

– О, я осмелюсь предположить, что твой отец мне не откажет. Расскажи мне о нем. Я так понимаю, что на его долю выпало довольно суровое испытание.

Андуин ни на мгновение не сомневался, что Мойра и так знала всю эту историю. Она не производила впечатление той, что будет долго терпеть,

прежде чем начнет выяснять интересующие факты. Тем не менее, за супом и салатом он рассказал ей широко известные вещи о приключениях своего отца.

– Андуин, должно быть, тебе пришлось очень тяжело.

Он не думал, что это ее действительно волновало, но у него появилась идея. Он решил за это ухватиться.

– Это так, – сказал он, совершенно искренне. – Было еще тяжелее узнать, что он не одобряет путь, с которым я хочу связать свою жизнь. Если верить слухам, вы должны меня понять.

Впервые с того момента, как он ее увидел, она взглянула на него с абсолютно беззащитным выражением, широко раскрытыми глазами, даже ложка замерла на полпути ко рту. Она выглядела уязвимой, взволнованной и поспешила прийти в себя.

– Почему, что ты имеешь в виду? – она издала притворный смешок.

– Я слышал, что Магни не был лучшим в мире отцом, даже если и хотел им быть, так же как и мой, – сказал Андуин. – То, что он так и не смог простить вас за то, что вы не были сыном, которого он хотел.

Ее взгляд стал тяжелым, но глаза странно заблестели, будто наполнялись слезами. Когда она заговорила, показалось, будто слова Андуина прорвали плотину.

– Мой отец действительно был разочарован моим недостатком – тем, что я родилась девочкой. Он так и не смог поверить, что я сама не хотела оставаться здесь, где я постоянно служила напоминанием, как подвела его, просто родившись. Он решил, что единственный возможный способ, которым я могла влюбиться в дворфа Черного Железа, заключался в том, что мой муж околдовал меня. Ну, он так и сделал, Андуин. Он околдовал меня с помощью уважения. Способностью слушать меня, когда я говорила. Верой в то, что я могу править, даже если я женщина, и править хорошо. Клан Черного Железа принял меня, в то время как мой собственный отец отказался от меня.

Она с грустью рассмеялась.

– Это единственное волшебство, которое Дагран Тауриссан и Черное Железо применили ко мне. Мой отец думал, что они годны только на то, чтобы презирать их, только на то, чтобы сражаться и убивать. Но они дворфы, точно такие же наследники земельников, как и любой другой клан дворфов. Остальным дворфам нужно напомнить об этом, и это то, что я собираюсь сделать.

– Вы – законная наследница, – согласился Андуин. – Магни должен был признать вас и воспитывать как будущую королеву с того самого дня, как вы родились. Я сожалею, что вам были рады только среди Черного Железа, и вы правы, они тоже дворфы. Но вы не сможете принести мир, силой заставляя народ Стальгорна думать, как вы. Откройте город. Позвольте им увидеть, кто такие Черное Железо на самом деле, как это видите вы. У них должно быть…

– У них должно быть то, что я позволю им иметь! – резко выпалила Мойра. – И они будут делать то, что я прикажу! На моей стороне законное право, и Дагран – мальчик, которого так хотел Магни вместо меня, – будет править, когда меня не станет. Его отец и я…

Она сделала паузу, и искренний гнев внезапно

исчез под маской хорошего настроения.

– Ты знаешь, – сказала она, – действительно эта мысль впервые пришла мне на ум.

Обескураженный ее возвращением к прежнему поведению, Андуин спросил:

– И что же это за мысль?

– Да то, что я – императрица, а не просто королева.

По спине Андуина пробежал холодок.

– Боже! Это все меняет! Я должна править двумя народами, и следом за мной – мой малыш, как только он достигнет совершеннолетия. Это открывает такие широкие возможности наладить отношения и принести мир. Ты не согласен?

– Мир – всегда благородная цель, – сказал он, в то время как его сердце упало. Он слышал ее саму, только на мгновение, но слышал ее правдивую речь. Но мгновение прошло.

– Действительно. Ой. Иногда мне кажется, что я все еще глупая маленькая девочка.

«Нет, не думаешь, как и я».

– Я могу вас утешить. Иногда я думаю, что я всего лишь тринадцатилетний старик, – сказал он.

Мойра снова хихикнула.

– Ах, твой юмор восхищает меня, Андуин. Несмотря на то, что твой отец скучает по тебе, я совершенно, абсолютно уверена, что не перенесу расставания с тобой.

Он улыбнулся ей, искренне надеясь, что это выглядело не так фальшиво, как было на самом деле.

Несколько часов спустя, оставшись, наконец, в одиночестве в своих апартаментах, Андуин закрыл дверь и тяжело оперся об нее.

Мойра не была безумна или под каким-то заклятием. Но лучше бы это было так. Он должен был признать, что с ней поступили несправедливо, но вместо того, чтобы превратить это в силу, она позволила своему негодованию захватить ее изнутри. Она была расчетлива, хладнокровна и намеревалась завещать империю своему сыну. Частично то, что она сказала, имело смысл. Мир – это хорошо. Но и свобода тоже.

Он должен был выбраться отсюда. Должен был сообщить кому-то, что происходит. Он глубоко вздохнул, провел рукой по волосам и затем начал бросать вещи в небольшой мешок, который брал с собой на однодневные поездки с… Свет, как же он скучал по Аэрин, даже сейчас. Но с другой стороны он был рад, что ее нет здесь, что она не видит того, что стало со Стальгорном.

Многого ему не требовалось – пара смен одежды, немного денег. Он привез с собой из Штормграда несколько личных вещей, но решил, что сможет обойтись и без них, когда возникла крайняя необходимость удрать как можно скорее. Но была одна вещь, которая значила слишком много, которая была слишком драгоценна, чтобы расстаться с ней.

Он хранил ее под кроватью с тех пор, как погиб Магни, обернув в ту же самую ткань, в которой король дворфов вручил ее ему. Он надеялся, что до Мойры не дошла информация об этом подарке. Так или иначе, он подозревал, что эта идея ей не понравится.

У него заняло одну минуту, чтобы развернуть красивую булаву и коснуться ее. Страходробитель. Теперь он мог воспользоваться ее помощью. Андуин позволил своей руке на секунду сомкнуться на оружии, затем опять обернул его и бережно уложил. Время пришло. Он решил ничего не говорить Уиллу. Чем меньше тот знает, тем лучше для него. Андуин глубоко вздохнул, засунул руку в карман и сжал ее на камне возвращения, который Джайна дала ему. Крепко зажмурив глаза, Андуин наполнил свой разум образами Терамора, образами удобного уютного небольшого камина Джайны…