Расколотая душа
Шрифт:
Будь сейчас на месте другая я, то превратила бы в пепел ее, не задумываясь о последствиях.
— Кажется ты забываешься Элизабет, — с опасной грацией, я спустилась к сестре, скрестив также за спиной руки. — Разве, я когда-либо пыталась покончить с собой?
В глазах сестры промелькнуло замешательство. Она не ожидала, что моя память может вернуться, но с полной уверенностью заговорила, вернув свое высокомерие. — Тебе никто не поверит, Адель. Ты не посмеешь никому сказать о том, что произошло на склоне горы.
Я всегда была одной из самых красивых девушек в столице. Благородна, скромна и великодушна. Но сестра всегда была лучше. Красивая, сильная и талантливая.
— Мертвые не могут воскреснуть, но живые должны жить своей жизнью. Тебе не стоит беспокоиться о том, что кто-то прознает о твоем поступке, — я дьявольски улыбнулась , шагая уверенной походкой, в сторону своего поместья. — Та Адель, которую ты знала, действительно мертва.
— Что с тобой не так? — Она смерила меня жестким взглядом. — Даже если я посмею убить тебя сейчас, то отец простит меня через пару дней. Тебя никто не станет оплакивать!
Своевременное предупреждение сестры, заставило меня остановиться.
— Не играй с огнем, Элизабет и не думай, что мне есть дело до кого-то из этого дома, — равнодушно ответив, я снова ускорила шаг. — В конце концов, мы все поплатимся за сделаный выбор.
— Ты угрожаешь мне? — Девушка поспешила следом, на кончиках пальцев вихрился ветер.
Она готова была пойти снова на убийство родной сестры. Я ощутила это до того, как она успела сделать шаг. Я осторожно вытащила бусину из заколки и бросила ее под ноги Элизабет. Как только, она наступила на нее, то с грохотом рухнула на землю. Девушка громко вскрикнула, ударившись лицом. Ее красота мгновенно испарилась.
— Это ты сделала! — Закричала Элизабет.
Я наклонилась, рассматривая ее разбитое лицо, после чего, взяла за подбородок и сжала его всей ладонью.
— Здесь никого нет, — я тихо проговорила бархатистым, вкрадчивым голосом. — Можешь кричать, если не боишься потерять свой статус. Будет неловко, если кто-то узнает, что я разбила твое прекрасное личико. И в следующий раз, хорошо подумай перед тем, как попытаться убить меня снова. Если бы ты знала меня хорошо, то не оказалась бы сейчас, в таком неловком положении.
— Кто ты? Ты не можешь быть ей... — Дрожащим голосом проговорила Элизабет. — Ты такая же лживая, как и твоя мать….
Она ощутила мою духовную силу, но не посмеет кому-либо об этом сказать. От давления моей магии сестра испытывала боль, не могла не вдохнуть, не выдохнуть. Впредь, эта девушка не станет угрожать мне, однако, в ее голове слишком много злых намерений, словно капкан, поглощающий разум.
Я усмехнулась, отпустив ее из магических когтей и встала. — Рано или поздно заканчивается даже самая длинная ночь. Ничто не помешает солнцу взойти. Что бы ты не делала, конец всегда будет один, Элизабет. Если бы ты действительно меня знала, то у тебя мог бы быть шанс победить. Но увы… Надеюсь, ты больше не встанешь на моем пути. Я не хочу оставаться с тобой врагами. Надеюсь ты получила то, чего действительно желала… И наконец, отстанешь от меня. А я пожелаю вам с принцем только счастья… Всего хорошего, сестра.
— Ты… Я ненавижу тебя … — Прошипела сестра. — Когда все узнают кто ты такая на самом деле, тебя повесят, как и твою мать. Мне ничего не придется делать, Адель.
Она продолжала бубнить себе под нос, все, что думала обо мне, но я уже ничего не слышала и как можно скорее, удалилась.
Глава 14. Встреча в зачарованном лесу.
Спустя три дня...
Я расположилась на черепичной крыше одной из
На мне была надета легкая одежда, черного цвета, которая облегала тело и подчеркивала грацию, позволяя свободно передвигаться, а плащ скрывал от ветра, дождя и солнечного света. Новое облачение сочетало в себе комфорт и функциональность, помогая оставаться незримой. Подобную одежду носили наемники или ассасины. Мне не составило труда приобрести ее на черном рынке за символическую стоимость.
После того, как я допила остатки вина, накинула капюшон и перепрыгнула с одного здания на другое. Не обращая внимание на пышное празднество в городе, я отправилась в трактир, где обычно безлюдно.
— Я так и знал, что ты будешь здесь, — Вильям вальяжно сел напротив, поставив на стол графин и две чаши.
— Почему ты не остался развлекаться на свадьбе брата? — Я легонько постучала по чаше и медленно повернулась к принцу. — Может быть ты бы встретил благородную девушку, которая покорила бы твое сердце?
— Скука… Мое сердце разбиваешь только ты Адель, — подперев подбородок рукой, он беспечно посмотрел на меня и спустя минуту спросил. — Ты совсем не грустишь?
По правде говоря, я в самом деле немного грустила, но не потому, что когда-то любила наследного принца, а из-за глубокого одиночества и предательства.
— Я немного завидую своим сестрам. Завидую их беззаботным дням. Их беспечности. О них заботились и любили. Они думают лишь о том, что бы выйти, как можно скорее замуж, о любви, о красоте и косметике. Но я... — Мой голос был слегка нетверд от алкоголя, в нем звучала насмешка, а лицо оставалось безразличным. — Я никогда не думала ни о браке, ни о любви, не говоря уже об остальном. Кто я такая в этом мире, что бы желать того же, что и они? Я так устала бороться, Вильям. Жизнь — это самое тяжелое испытание, в особенности для меня. Каждый сам выбирает свой путь, но правильный ли путь выбрала я? Знаешь, какой он зернистый? Может мне правда стоило уехать на другой континент и жить своей другой, счастливой жизнью, как говорил наставник? Но уже слишком поздно... Так ведь?
Принц внимательно слушал меня, не перебивая, с нахмуренным лицом. Он не мог подобрать слов, что бы подбодрить меня. В его глазах проскользнула жалость... И только небеса знают, как я ненавидела подобные эмоции по отношению к себе.
— Я прожила слишком долго и никогда не пойму желаний девушек этого мира. Такие покорные… По итогу, каким бы не был исход для меня, его нужно будет принять. И жить дальше с тем, что есть. Это моя судьба и мое бремя. Других вариантов я не вижу.
В груди вспыхнула тоска. Тоска по матери, которая становилась все сильнее с каждым днем и вместе с ней приходила боль, перетекающая в поглощающий гнев. При мысли о ней, одиночество снова нахлынуло, словно волны в океане, готовые вот вот разрушить остатки моей человечности. Я отвернулась к окну, не в силах больше говорить, заставляя себя думать о других вещах.