Расколотая
Шрифт:
И смерти Катрана. Коул сон убил его. Будь такая возможность, Катран убил бы любого из лордеров, не задумываясь. Так же и они. А Нико убивает даже своих, чтобы содействовать делу.
— И что все это значит? Для чего это?
— Тише, — шепчет доктор Лизандер, и до меня доходит, что последнее я произнесла вслух.
— Ну что? — говорит Коулсон. — Она будет жить?
— Думаю, да. Нужно наложить ей несколько швов.
Холодные глаза скользят по мне оценивающим взглядом.
— Я так понимаю, спасением доктора Лизандер мы обязаны именно
Должна ли я хранить преданность человеку, который убил моего отца?
Нет.
— Нико. Николас. Фамилию не знаю.
Коулсон задумывается, в глазах мелькает
что-то.
— Он нам известен. — Он кивает лордеру, оружие которого направлено на меня.
— Она может идти. Пока. — Поворачивается ко мне. — Я дам знать.
Лицо Тори искажает ярость. Она делает такой резкий рывок, что застает своего охранника врасплох. Ей удается освободиться, и она почти накидывается на меня, прежде чем ее оттаскивают назад.
— Предательница! — вопит Тори. — Кайла, или Рейн, или кто ты там есть, я доберусь до тебя. Я выслежу тебя и выпущу тебе кишки. — Ее волокут прочь и вталкивают в заднюю дверь фургона, но я успеваю увидеть в ее глазах ненависть.
ГЛАВА 46
Коулсон приказывает одному из лордеров доставить меня домой, но прежде мы заезжаем в местную больницу, где мне накладывают швы. Мы в одном из их черных фургонов, но на этот раз я сижу впереди. На лице лорд ера написано отвращение, но меня это ничуть не тревожит. Есть о чем тревожиться и без этого.
Уже поздний вечер. Темно. Когда мы едем по главной дороге, я рассеянно гадаю, шевелятся занавески в спальнях при виде проезжающего фургона лордеров?
Он останавливается перед нашим домом. Машина отца здесь. Передняя дверь распахивается: мама.
— Выходи, — велит мне лордер категоричным голосом.
Я открываю дверцу фургона, выхожу. Он трогает с места, а я иду на деревянных ногах к дому.
— О, боже, — охает мама. — Что с тобой случилось? Что ты сделала? — Меня покачивает, и она пытается схватить меня, но я отстраняю ее.
— Со мной все в порядке, — говорю я явную неправду и вхожу в дверь.
Потрясенное лицо Эми выглядывает из кухни. Она не говорит ни слова. Отец выходит из гостиной и окидывает меня взглядом с головы до ног. Улыбается. Хлопает в ладоши раз, два, еще, медленно и нарочито. Он знает, откуда-то знает.
Лордер, осознаю я. И не просто информатор, а один из них.
Мама переводит взгляд с него на меня.
— Кайла? — спрашивает она неуверенно. — Что случилось?
Но я не отрываю взгляда от отца.
— Ты не просто сдал меня им, ты сам один из них.
Он не отвечает, глаза беспокойно смотрят то на маму, то на меня.
— Не важно, — говорю я, когда до меня начинает доходить. Кэм появился здесь и втерся ко мне в доверие
Все, чего добился отец, сообщив обо мне, это предупредил меня, что за мной следят.
— Ты всего лишь мелкая сошка, да? Они даже не сказали тебе, что на самом деле происходит в твоем собственном доме. А потом, когда ты наконец что-то заметил, велели тебе заткнуться и не лезть в это дело.
Он открывает было рот, но тут же снова его закрывает.
— Кайла? — повторяет мама, но я не могу больше разговаривать. Не сейчас.
— Извините, — кое-как выдавливаю я, — мне нужно помыться. — Я поднимаюсь наверх, запираю дверь ванной. Снимаю и бросаю в мусорную корзину одежду, испачканную кровью. Чуть-чуть моей, но больше — Катрана. Двигаюсь одеревенело, как марионетка, не вполне контролируя тело, так как все силы уходят на то, чтобы контролировать чувства. Чтобы не дать себе сжаться в комок в углу и кричать, кричать, кричать.
Кровь смывается, это я знаю. Скоро я уже чистая, кожа мягкая. Гладкая. Парочка новых шрамов благодаря Кэму. С полдюжины швов на плече, и чуть больше на боку. Болеутоляющие, которые мне дали, помогают справиться с телесной болью, но ничего не могут сделать с душевной.
Но больше я никогда ничего не забуду, что бы это ни было. И какую бы боль ни причиняло. Нико и тот врач, доктор Крейг из того ужасного места, о котором я даже ничего не помнила до сегодняшнего дня, учили меня забывать, прятаться. А мои пропавшие годы между Люси, исчезнувшей в десять, и Рейн, появившейся в четырнадцать? Вот, значит, где я была. С ними, там, где меня заставляли раздваиваться, чтобы одна часть могла спрятаться в глубинах разума и пережить Зачистку.
И тот кирпич, такой большой, что мог расколоть меня надвое. Теперь я знаю, что это было: в этом образе для меня воплотился Нико, убивающий моего отца. Когда Катран умер у меня на руках, я все вспомнила.
У себя в комнате я облачаюсь в пижаму и заворачиваюсь в одеяло. Раздается легкий стук в дверь. Эми заглядывает.
— Хочешь, я побуду с тобой? — неуверенно спрашивает она. Я пожимаю плечами. Она заходит, следом за ней Себастиан. Он запрыгивает на кровать, забирается ко мне на колени. Эми устраивается рядом. Кладет руку мне на плечи. Я морщусь и сдвигаю ее руку, чтобы не давила на мои швы, потом прислоняюсь к ней. Снизу доносятся голоса. Возбужденные голоса.
— Они отослали меня наверх, — говорит Эми.
— О?
— Прости.
— За что?
— За то, что рассказала папе о рисунке. Мама заставила его признаться, что это он сообщил о нем. Не могу поверить. — На лице Эми отражается потрясение.
— А что еще он сказал? — спрашиваю я, и голос мой звучит как-то слабо, глухо, как будто я разговариваю под водой.
— Всякие невероятные вещи. Что будто бы ты была каким-то двойным агентом лордеров. Бред.
— Действительно, бред, — шепчу я.