Расколотые сны
Шрифт:
– Что было после того, как вы его убили?
– Завернула труп в простыню, потащила в лифт и вынесла через гараж в переулок, – ехидно сообщила Тони.
– А потом, – рассказывал доктор Келлер Эшли, – Тони завернула труп в простыню, потащила в лифт и вынесла через гараж в переулок.
Эшли побледнела.
– Она чудо…, то есть я. Это я чудовище.
– Нет, Эшли, вам нужно постоянно помнить, что Тони – порождение ваших моральных травм, бессознательная попытка защититься от удара.
Эшли отчаянно зажмурилась.
– Вы правы, доктор. Я постараюсь. Когда…, когда это будет?
– Завтра утром.
Эшли обреченно кивнула.
Назавтра, погрузив Эшли в забытье, доктор Келлер начал с Тони.
– Тони, я хочу, чтобы вы и Алетт поговорили с Эшли.
– А почему ты воображаешь, что она готова к этому?
– Я просто уверен. Мы должны попытаться.
– Ладно, доки, как скажешь.
– Алетт, вы согласны встретиться с Эшли?
– Если Тони разрешит.
– Валяй, Алетт. Кажется, пора. Доктор Келлер, немного помедлив, собрался с духом:
– Эшли, поздоровайтесь с Тони. Последовало долгое молчание. Потом послышалось застенчивое:
– Привет, Тони…
– Привет.
– А теперь поговорите с Алетт.
– Здравствуй, Алетт.
– Добрый день, Эшли… Келлер облегченно вздохнул.
– Вам необходимо получше узнать друг друга. Пришлось пройти через ужасные испытания, которые надолго вас разлучили. Но тяжелые времена кончились, и всем троим пора подружиться. Стать одной здоровой, цельной личностью. Считайте, что мы сделали первый шаг по длинной, но прямой дороге. Но даю слово, самый каменистый участок вы уже одолели.
С этого дня состояние Эшли начало улучшаться на глазах. Она и ее чужеродные “я” постоянно говорили друг с другом. Девушка узнавала про себя то, что было до сих пор надежно скрыто защитными резервами памяти и мозга.
– Мне приходилось оберегать тебя, – объясняла Тони. – Наверное, каждый раз, расправляясь с очередным мужчиной, я вновь и вновь убивала отца за то, что он сделал с тобой.
– Я тоже старалась отгородить тебя от этого кошмара, – добавила Алетт.
– Мне…, я так вам благодарна! Не знаю, что бы делала без вас, – призналась Эшли и, повернувшись к Гилберту, сухо осведомилась:
– Ведь я в действительности разговариваю сама с собой, не так ли? Вам не смешно?
– Но почему? – искренне удивился он. – Ваше сознание расколото, и вы общаетесь с двумя остальными частями собственной души. Давно пора слиться в единое целое и снова возродиться.
Эшли улыбнулась и кивнула:
– Вы правы, Гилберт. Наконец и я это осознала. Пора. Я готова.
После ухода Эшли Келлер долго сидел за столом, сжав виски ладонями. Кажется, настал самый важный момент в жизни его пациентки. Да, если быть честным, и в его тоже. Эшли,
Тяжело поднявшись, он направился к Отто Луисону.
– Говорят, вы все-таки добились своего, Гилберт, – приветствовал Отто.
– Эшли просто не узнать, – кивнул Келлер. – Еще несколько месяцев, и мы ее выпишем. Далее она может продолжать лечение амбулаторно.
– Искренне рад за вас. Поздравляю! – воскликнул Отто.
«Я стану тосковать по ней. Безумно тосковать…»
– Мистер Сингер, доктор Сейлем на второй линии, – сообщила секретарь.
– Слышу.
Дэвид озабоченно потянулся к трубке. Что от него нужно Сейлему? Они не виделись уже много лет.
– Алло! Ройс?
– У меня для вас интересная информация. Это насчет Эшли Паттерсон.
Знакомая тревога стиснула сердце Дэвида.
– С ней что-то случилось?
– Помните, как долго и безуспешно мы пытались выяснить причину ее душевного заболевания?
Еще бы ему не помнить! Самое слабое место в тщательно выстроенной схеме защиты.
– Разумеется.
– Так вот, теперь я знаю ответ. Только сейчас звонил мой друг доктор Луисон, главный врач Коннектикутской психиатрической лечебницы. Недостающее звено головоломки – Стивен Паттерсон. Он постоянно насиловал Эшли, когда та была совсем еще ребенком.
– Что?! – неверяще охнул Дэвид.
– Доктор Луисон сам лишь недавно узнал об этом. Дэвид рассеянно слушал Сейлема, хотя мыслями был далеко. В мозгу настойчиво прокручивались слова Паттерсона: “Вы единственный, кому я доверяю, Дэвид… Кроме дочери, у меня никого нет. Она самое дорогое, что есть у меня на свете. Спасите ее… Прошу вас защищать Эшли… Не желаю, чтобы в этом деле был замешан кто-то еще… Никаких помощников…"
И тут Дэвид внезапно понял, почему доктор Паттерсон так упорно настаивал, чтобы он один представлял на суде Эшли. Стивен был в полной уверенности, что если Эшли и откроет что-то Дэвиду, тот промолчит и не станет выносить сор из избы. Поставленный перед выбором между дочерью и своей репутацией, Стивен выбрал репутацию. Хотел остаться чистеньким, пусть даже ценой жизни единственного ребенка! Сукин сын! Подонок! Дэвид, а ты круглый идиот! Но что тогда можно было сделать?! Чудо, что он вообще выиграл тот процесс! Иначе на совести у Дэвида была бы еще одна невинная жертва!
– Спасибо, Ройс, что сообщили. Какая мерзость!
– И мы еще удивляемся, почему бедняга стала убивать мужчин! Здорово ей, должно быть, пришлось натерпеться.
Они долго говорили о прошлом, прежде чем распрощаться.
Днем, зайдя в комнату отдыха, она увидела на столе небрежно сложенную газету “Уэстпорт ньюс” и, сама не зная почему, подошла ближе. На первой странице красовалась фотография отца в обнимку с Викторией Энистон и Катриной.