Расколотый рыцарь
Шрифт:
— Тебе не следовало. — Его адамово яблоко покачнулось. — Я убил Шеннон.
— Но это был несчастный случай. — Верно? Они называли это несчастным случаем не просто так, потому что ни один человек не был виноват.
— Ты узнала от мамы только часть истории.
— Тогда расскажи мне всю историю. Пожалуйста? — взмолилась я.
Исайя встал и потер затылок, расхаживая по открытому пространству перед диваном. — Я не люблю говорить об этом.
— Либо ты говоришь мне, либо я остаюсь в догадках. Я гадаю уже несколько месяцев. Неужели ты
Он подошел к дивану и рухнул на край. — Шеннон была моей лучшей подругой. Я познакомился с ней после того, как однажды утром она появилась на пороге Кейна и сказала ему, что беременна.
Я вздрогнула, кофе захлебнулся в моей кружке. — Кейн?
Он кивнул. — Они познакомились в баре. Переспали. Шли разными путями. Она вернулась, когда узнала, что беременна.
— О. — Это был не ребенок Исайи.
— Она переехала к Кейну, но они не были вместе. Но Кейн не хотел, чтобы было иначе. Он не хотел ничего упустить с беременностью. Они встречались некоторое время. Он даже предложил Шеннон выйти за него замуж, но они не любили друг друга, не так. Она отказала ему.
У меня сердце замирало в горле, когда он говорил. В его голосе было столько боли и сожаления, что было трудно дышать.
— Они не работали как пара, но как соседи по комнате, все было довольно хорошо. Волнение по поводу ребенка просто заглушало все остальное. Мама была на седьмом небе от счастья. Я с нетерпением ждал, когда стану дядей. А Шеннон, она была бы хорошей матерью. Самой лучшей. Куда бы она ни пошла, у нее в сумочке была книга по беременности. Я думаю, она почти выучила ее наизусть к тому времени, когда она…умерла.
— Как?
— Я убил ее.
Он продолжал говорить это, но это не имело смысла. Он не был убийцей. Он был защитником. Хороший человек с разбитым сердцем.
— Как? — Мне нужны были подробности, чтобы доказать, что он ошибается.
— Она была там все время. У Кейна. А он был моим братом. Моим лучшим другом. Так что я тоже часто зависал у него.
— Ты влюбился в нее?
Он уставился в пустоту по всей квартире. — Она все время улыбалась. И она любила меня. Она выбрала меня, а не Кейна. Не многие люди так поступают.
— Кейн знал?
Исайя покачал головой. — Нет. Мы не хотели говорить ему, пока не наступит подходящий момент. Он был так сосредоточен на ребенке, строил люльку и помогал подбирать имена, что мы не хотели лишать его этого. Это был его ребенок, не мой.
Я положила руку на свое больное сердце. Как тяжело это было для него? Видеть, как ребенок его брата растет внутри женщины, которую он любил?
— Когда она была на восьмом месяце беременности, она сказала мне, что хочет переехать. Что она хочет, чтобы мы нашли место, где поселимся вместе. Я все еще нервничал, когда говорил Кейну, но Шеннон так верила, что у нас все получится. «Наша прекрасная необычная семья». Так она нас называла.
Его глаза были стеклянными. По его щеке скатилась слеза, и он вытер
Мое сердце заколотилось. Горло обожгло от этой картины.
Наверняка он смеялся. Наверняка он улыбался. Было странно думать о нем, счастливом и влюбленном, о том, чего я не видела собственными глазами, но я могла представить это так же ясно, как видела его сгорбленным на диване.
Он больше не был тем мужчиной.
Версия Шеннон об Исайе умерла вместе с ней.
— Я выпил три бутылки пива, чтобы отпраздновать, хотя должен был остановиться на двух. Я не был пьян, но мне не следовало пить последнее пиво. По дороге домой я подтрунивал над ней, говоря, что после рождения ребенка мне придется изменить размер ее кольца, потому что костяшки пальцев у нее такие толстые. Это не так. Мы смеялись. Я держал одну руку на руле и наклонился, потому что хотел поцеловать ее. Мы не часто целовались, потому что слишком боялись, что Кейн узнает.
Я закрыла глаза, ожидая продолжения. Мне не нужно было, чтобы он продолжал. Остальное было легко предположить с почти полной уверенностью. Но Исайя продолжал говорить, рассказывая уже не для меня, а для себя.
Рассказывал ли он кому-нибудь после несчастного случая? Сокамернику в тюрьме? Или он все это время держал все в себе?
— Я проскочил знак стоп, двигаясь со скоростью сорок пять, и был сбит грузовиком, ехавшим со скоростью тридцать. Так написано в полицейском отчете. Все, что я знаю, это ощущение, будто мы попали под поезд. Меня перевернуло. Грузовик протащил нас через перекресток. Когда я пришел в себя, Шеннон…
Исчезла.
Она умерла. И ребенок тоже.
Слеза скатилась по моей щеке и упала на пол возле ноги.
Теперь все это имело смысл. Почему он так радовался, видя Кейна счастливым. Почему он не пил. Почему он вел себя таким напряженным и несчастным, когда был со мной в машине.
Этот несчастный случай изменил его жизненный путь.
Я отставила кофе в сторону и подошла к дивану. Исайя смотрел вперед, даже когда я положила руку ему на бедро. — Это был несчастный случай.
— Нет, я убил их.
— Нет, это был несчастный случай, — повторила я. — Я знаю разницу. Ты убил человека в хижине.
Он повернулся ко мне, печаль исчезла в замешательстве. — А?
— Ты задушил его до смерти. Ты убил его.
Он моргнул. — Да. И что?
— И что? Ты любил его? Этого человека?
— Нет.
— Ты чувствуешь вину за то, что убил его?
У него свело челюсть. — Нет.
— Если тебе нужно заявить об убийстве, заяви об этом убийстве. Но не ставь на карту жизнь Шеннон. Это был несчастный случай. И из того, что я могу сказать, единственный человек, который винит тебя, это ты сам.